Найти себя. Лучшая фантастика – 2023 - [51]

– Ты обрадовался, когда узнал про модель?

– Мне было без разницы. Но все говорили – повезло.

– Тоже считаю, что повезло. Пройдет еще пара десятков лет, и люди начнут мутировать не в машины, а в компьютеры. А так – «Макларен»!

Увидев, что Максим с аппетитом ест, Ефим зааплодировал:

– Вкусно? Ну, поешь на шару.

Потом ели молча и быстро. Ефим косился на руку Максима, лежащую на столе.

– Я даже как-то привык, – кивнул он на нее в конце ужина, поднявшись с пустой тарелкой.

Спать Ефим предложил Максиму в дальней большой комнате. Выстуженная, пахнущая пылью, осенью и унылостью спального района, комната не была уютной.

По одной из стен шла ломаная линия – горчичный строительный скотч что-то прикрывал, изображая молнию.

– У нас тут трещина, – Ефим отклеил скотч. – Сюда можно просунуть лезвие ножа, линейку вон. Раньше через нее с соседями можно было поговорить, теперь они доску привинтили.

В стене напротив тоже была щель сантиметров пятнадцать в длину, из нее торчали поролон и какая-то ветошь. Ефим сказал, что на зиму затыкает дыру, чтобы не сквозило.

– Дом аварийный. Однажды кирпич пролетел прямо над головой у эксперта по строительству, телевизионщики это засняли. Даже сюжет вышел, но дальше нашим домом никто не заинтересовался. Все у них там шито-крыто.

Ефим кинул на диван стопку линялого белья и вышел. Максим не стал стелить, набросил наволочку на подушку, лег в футболке и джинсах. Давила усталость, но заснуть не удавалось. Где-то за стенами гудели разнополые голоса и стучала музыка, в соседней комнате топал и ругался с отцом Ефим. Тишина никак не наступала. Максим крутился, задремывал, но так и не уснул глубоко.

Когда рассвело, он поднялся и посмотрел в окно. Утро пришло серое, ветреное. Под окнами были разбиты грядки. На темной земле колыхалась жухлая травяная рябь.

По фотографиям, развешанным на стене, ходили серые тени. Максим рассмотрел на некоторых молодого подтянутого Ефима в гоночном комбинезоне, со шлемом под мышкой, удивленно хмыкнул.

Ефим вышел на кухню такой же мятый и сонный, словно Максим смотрелся в зеркало, достал мягкую пачку майонеза и заварил два «бича».

– Ты звонил своим вчера? Не потеряли? – спросил Ефим между делом.

– Нет, – ответил Максим сразу на все.

Молча пили кофе. Ефим втыкал в телефон. Максим думал о том, что забывчивость Ефима неудивительна: пара таких ночей – и можно стать овощем.

Ефим вдруг посмотрел на Максима:

– Только сейчас понял, что такой фокус не для тебя, – он поднял одновременно перед глазами и кружку, и телефон, – а казалось бы, ерунда.

Молча дошли до остановки и погрузились на заднюю площадку трамвая.

Девочка-первоклашка предложила уступить Максиму место, но тот, смутившись, отказался.

– А ты… ну, отдыхаешь, пока в отключке? – спросил его, зевая, Ефим.

– Нет. Это выматывает.

– Не везет.

Трамвай полз среди серых панелек, словно ледокол между бетонных льдин. Над бесконечными балконами кружили голуби. Можно было сказать, что дома обступают, а можно – что обнимают. Максиму больше нравилось думать второе.

В участке сразу спустились в гараж.

Кнопка. Дуга. Темнота.

* * *

Секунды четыре забытья и буквально сразу – гомон прохожих, серо-голубое небо, свет фонаря. Максим узнал улицу рядом с участком. Ефим подал ему горячую сухую руку.

– Все, работа кончитос. Прости, не довез до платформы, не хочу заходить.

Ефим был каким-то веселым, пританцовывал одной ногой. Максим поднялся, сделал шаг и вдруг задержал дыхание. В животе вздрогнула и разлилась резкая боль. Дыхание и движение усиливали ее.

– Курить мы будем, но пить не бросим! – похлопал Ефим по пустым карманам. – А где мои сигареты?

Максим сразу понял где.

– Во мне, – прошептал он.

До Ефима долго не доходило. Он переспрашивал, дергал Максима за руку, тот стонал, кратко хватал воздух и указывал на живот.

– Скорую, – просил шепотом. Но вопреки просьбам Ефим выбежал на дорогу и стал ловить попутку.

– Скорую, скорую… – просил Максим.

– Не надо нам скорую, – подбежал к нему Ефим. У обочины остановилась белая легковушка, Ефим подхватил Максима на руки, свернув пополам, тот закричал от боли. Заднее сиденье, прокуренный салон, спор мужских голосов. Все смешалось: мелькало блестящее от пота лицо Ефима, фонари в окне, силуэт за рулем постоянно оборачивался к заднему сиденью.

– Не надо нам скорую, – уговаривал Ефим над ухом, – меня ж уволят, ты чего, не надо скорую, сейчас все решим, у меня такие ребята есть…

Машину трясло, боль разрезала. Максиму казалось, что он чувствует, как уголки картонной пачки «Винстона» колются изнутри, как скрипит полиэтилен упаковки, как рассыпаются сигареты, плывут по венам, во рту появляется сладко-горький вкус табака…

Резкое торможение. Хлопок закрытой автомобильной двери. Максим снова на руках у Ефима. Вокруг – бетонные конструкции, бесконечные грузовые контейнеры и бесконечные фонари. Ефим бежал, и каждый его тяжелый шаг отзывался у Максима болью внутри.

Бег прекратился, света стало больше. Вокруг собрались мужчины в робах с грязными лицами, смотрели на Максима сверху вниз, как на новорожденного. Живот горел, и в какой-то момент жар поглотил все.

* * *

Первой из темноты появилась большая лампа-колпак. Максим повернул голову: он лежал на столе в большом ангаре. Было чисто, пахло машинным маслом и чем-то сладким, вроде дезодоранта для салонов авто. Футболки на теле не было, на животе белели бинты.