Найди свою мечту - [32]

Она знала: отец непременно отлупит ее за вторжение на его рабочее место. Но сейчас ей было глубоко наплевать на это. В книге лежало письмо от Руби. Опал собиралась читать его всю ночь напролет.

Заметив Грейс Лачери, половшую цветочную клумбу, она бросилась прямо к ней.

— Тпру, Опал! — заулыбалась женщина. — Что произошло, душечка? — спросила она, заметив слезы на щеках девочки.

Опал выложила ей все начистоту, закончив словами:

— Я знаю, отец непременно выпорет меня. Но ведь миссис Матия сама сказала мне так сделать. А папа всегда наставлял нас слушаться старших. Ведь это было очень важное сообщение, не так ли, миссис Лачери?

— Конечно, — согласилась Грейс, обеими руками обнимая девочку. — Когда-нибудь ты все поймешь, а пока не стоит разглагольствовать об этом. Скоро ты вырастешь и уедешь отсюда, а пока придется потерпеть. Но если тебе захочется с кем-то поговорить, излить свою душу, беги прямо сюда. А теперь тебе лучше спрятаться в своей комнате, пока отец не вернулся домой. Поторопись, — с нескрываемым беспокойством сказала Грейс.

Опал бросилась в дом, на ходу вытирая слезы. Она чувствовала себя словно загнанное животное. Будут ее пороть или нет? Если да, то лучше бы отец поскорее покончил с этим. Он должен вернуться с минуты на минуту. Инсульт бабушки, возможно, встревожил его. Впрочем, усмехнулась Опал, отца никогда ничего не волнует.

Она пробралась в свою комнату и затаилась, прислушиваясь к малейшему шуму внизу. В зале неожиданно раздались голоса родителей.

— Я переодену платье, — сказала мать.

— В этом нет никакой необходимости. Умирающей женщине все равно, что на тебе надето. Лучше поторопись, прежде чем эта болтушка разнесет о нас бог весть что.

«Разве отец не пойдет туда? — удивилась Опал. Ведь бабушка — его мать!»

— Если… твоя мать начнет расспрашивать меня, что я должна отвечать, Георг? — осторожно спросила Ирма.

— Она не задаст никаких вопросов, — грубовато ответил Георг. — До прихода моих братьев постарайся найти это кольцо. Тебе никто не помешает. Надеюсь, ты вернешься не с пустыми руками.

Скрипнула ступенька. Зачем они поднимались наверх? Ну, конечно, мать хотела надеть башмаки. Дома она всегда ходила в мягких тапочках, потому что к концу дня ее ноги всегда отекали и краснели. Теперь матери придется пешком проделать весь путь до дома бабушки, страдая от невыносимой боли. Опал стало до слез жаль ее, но в то же время она испытывала огромное облегчение, что порка, слава богу, не состоялась.

Подбежав к окну, Опал увидела, как по улице вышагивает отец, а за ним, прихрамывая, медленно плетется мать. Однако Георг Коннорс направлялся не к дому бабушки, он возвращался обратно, в мастерскую Райли.

Восхищенно вскрикнув, Опал закружилась по комнате. Подумать только, она осталась в доме совсем одна и может заниматься чем угодно, даже ругаться! Впрочем, сейчас ей хотелось только одного: прочитать письмо Руби и книжку из библиотеки. Возможно, она даже напишет ответ, но где достать марку? Обычно бабушка выручала ее в таком случае. Опал решила, что миссис Лачери одолжит ей одну марку.

* * *

Мэри Козински знала, что умирает, и только не могла понять, почему этот процесс так затянулся. Она хотела приблизить момент ухода из этого мира, чтобы поскорее воссоединиться с Микелем. Ей так много нужно было ему рассказать. Лишенная из-за болезни дара речи, Мэри верила, что сможет говорить, оказавшись на небесах. Об этом позаботится сам бог.

Ей было очень тяжело дышать, но она находилась в сознании: что-то произошло с левой стороной ее лица и шеей, не работала также левая рука и левая нога. Видно, наступило время покинуть эту землю, и Мэри без сожаления восприняла эту новость. Огорчало только одно: она больше никогда не увидит ни Руби, ни Опал. Опал приходила сегодня сюда, но не поднималась наверх. Об этом Мэри сказала соседке, Адилайда Матия.

Мэри совершенно не представляла, какое сейчас время суток. Она не узнавала окружающих и целыми днями лежала в одиночестве. Сегодня уже приходил доктор. Сыновья тоже непременно навестят ее вместе со своими дочерьми, но среди них не будет Руби, с горечью думала Мэри. Теперь она никогда не увидит свою девочку.

Мысли путались у нее в голове. На какой-то миг сознание полностью вернулось к Мэри, но потом все кругом снова потемнело и затуманилось.

В комнате раздался какой-то шум, чьи-то тяжелые шаги. Наверное, это снова доктор или Адилайда Матия. Но голос… О, милостивый боже, это же Ирма, ее невестка. Кажется, она что-то говорит. Мэри задыхалась, ей не хватало воздуха. Значит, и Георг здесь? Она не желала видеть и слышать ни Ирму, ни Георга.

— Давай я помогу тебе, — послышался нежный голос, затем сильные руки попытались взбить повыше ее подушки. — Так тебе будет лучше. Я бы пришла раньше, но только недавно обо всем узнала. Они не должны оставлять тебя здесь одну. Что тебе прописал доктор?

Мэри почувствовала на своем лице что-то прохладное, и ее вдруг охватило странное волнение, непонятная дрожь. Она с благодарностью вслушивалась в ласковый шепот.

— Твои дочери скоро появятся здесь. Придут также Джон и Хенк.

Ирме всегда нравилась Мэри Козински. Она бы с удовольствием проводила с ней больше времени. Но сюда добираться слишком долго, к тому же Мэри не жаловала своего сына, Георга, а Ирму считала слабой и безвольной. По словам Амбер, свекровь как-то назвала ее «тряпкой». Ирма не могла не согласиться с этим. Она была рабой своего мужа и никогда не перечила ему. Трижды ей довелось испытать на себе его ярость, причем совершенно ничем не оправданную. Каждый раз Георг затаскивал ее в подвал и со звериной жестокостью бил до потери сознания, а потом бросал там среди аккуратно расставленных кувшинов с маринованными овощами и персиками. Ирма подолгу отлеживалась на земляном полу, вдыхая запах угольной пыли. Обычно муж истязал ее своим широким ремнем, нанося удары пряжкой по спине, груди, бедрам, чтобы не было видно следов побоев. Ирма боялась даже обратиться к доктору, потому что тогда о случившемся узнал бы весь город. Но самым тяжелым было другое: в ту же ночь ей пришлось лечь в постель со своим мучителем. В то время старшей, Амбер, исполнилось пять лет, Руби — два годика. Ирма отдавала себе отчет, что Георг способен так же жестоко истязать и своих детей. Ей оставалось только молиться, ежедневно, ежечасно. Она проливала море слез, но ничего не менялось. Ирма скрывала от детей свои невыносимые страдания, опасаясь гнева Георга, подозревая, что в ярости тот способен даже на убийство. Она не могла рисковать жизнями своих маленьких жемчужинок. Господи, как Ирма любила дочерей! Они были ей намного дороже «кольца царицы», которое приказал найти Георг. Нет, она не будет этого делать, не станет обворовывать умирающую женщину ни для мужа, ни для детей. Ради этого Ирма готова была вынести новые побои.