Найди меня - [2]

Джар бежал дальше до тех пор, пока не оказался в самом центре главного вестибюля. Под высоким арочным сводом брюнелевского творения он останавился и, упираясь руками в колени, перевел дух. Где же Роза?

А затем он снова заметил ее – Роза направлялась к 1-й платформе, на которой готовился к отправлению поезд на Пензанс. Петляя между толкущимися на его пути людьми, Джар чертыхаясь и извиняясь не выпускает из вида ее рюкзак.

На пути был киоск с поздравительными открытками. (Когда-то открытки, купленные в таких вот киосках, они просовывали друг другу под двери комнат в студенческом общежитии – шутя и одновременно желая произвести впечатление.) Обогнув угол киоска, Джар наконец увидел не только рюкзак, но и саму Розу: проходя мимо вагонов первого класса вперед, она бросила быстрый взгляд назад через плечо. Инстинктивно Джар тоже обернулсяся. В их сторону направляются двое мужчин; один из них держит палец у уха.

Джар снова смотрел на платформу. Кондукторша дунула в свисток, призывая Розу отойти в сторону. Но та игнорировала пронзительное предупреждение, распахивая тяжелую дверь и сразу же захлопывая ее за собой с решительным грохотом, разносящимся по всей станции.

Теперь его очередь подойти к поезду. «Встаньте в сторону», – опять кричала кондукторша, а вагоны между тем приходят в движение.

Джар бросился к двери, но Роза уже шла по проходу в поисках места и извинялась, если задевала кого-то. Стараясь не отставать от набирающего скорость поезда, Джар видел, как она закинула рюкзак на полку и села у окна. Кажется, она наконец осознавала, что за оконным стеклом кто-то был. Но все-таки игнорировала его, устраиваясь поудобнее, а потом подбирая брошенную газету и переводя взгляд на багажную полку.

Поезд двигался уже слишком быстро, однако Джар на бегу все же успел шлепнуть по стеклу вагона ладонью. Роза подняла на него глаза – широко раскрытые, но не от радости, а от тревоги. А Роза ли это? Джар уже не был уверен. Она ведь даже бровью не повела. Ничем, ни единым намеком не показала, что знает его, что они когда-то любили друг друга, и эта любовь была смыслом жизни обоих. Джар спотыкался, замедлил шаг и остановился, глядя, как удаляется поезд, а она пристально смотрит на него – как незнакомка на незнакомца.

2

Кембридж, летний триместр 2012 г.

Я знаю, что мне не стоит этого писать – не следует оставлять по себе никаких записей, никаких «инверсионных следов в небе Фенленда», как сказала бы мой психотерапевт. Но я вела дневник всю свою жизнь, и мне так нужно с кем-нибудь поговорить.

Сегодня вечером я опять вышла в город с театральной группой. Похоже, я получу роль Гины Экдал[2], если захочу. И я продолжаю себе твердить, что делаю всё это ради отца.

Ну да, конечно, не совсем всё. Когда мы сначала зашли в паб, я позволила себе лишнего. Свечи на столах пылали как распятия – красивые и, пожалуй, пророческие. Но это было не то, на что я надеялась. Кажется, я расцеловала Сэма, режиссера, и, наверное, еще Бет, играющую м-с Сорби. Я бы набросилась с объятиями и поцелуями на всю труппу, если бы не вмешалась Элли.

Я не буду повторять свою попытку, но я настроена выжать из того времени, что мне отведено здесь, по максимуму. Я знаю эту публику, я знаю эту жизнь. Это не мое, но все же лучше моих первых двух триместров («Михайлова триместра» и «Великопостного триместра», как отец настоятельно просил меня называть их. Только я придерживаюсь названий по сезонам). Сойтись не с теми людьми очень легко; гораздо труднее потом отделаться от них, никого не оскорбив и не обидев своим высокомерием.

Выйдя из паба, мы отправились поесть, хотя я вовсе не была голодна. Понятия не имею, куда мы забрели – в какой-то ресторанчик у реки. А я все еще была изрядно пьяна, пока не подошел момент расплачиваться.

И именно в тот момент я увидала его. Почему сейчас, когда у меня осталось так мало времени? Почему не в мой первый триместр?

Он обходил столик, принимая оплату с каждого из нас. Один счет, поделенный на четырнадцать человек, – можете себе такое представить? Но этот парень не жаловался и не ворчал; он не выказал никакого недовольства, даже когда не прошел платеж по моей карточке.

– Аппарат барахлит, – произнес он так тихо, что я едва расслышала его слова. – Мы вне зоны. Вам лучше пройти к кассе.

– Что? – переспросила я, глядя на него. У меня рост немаленький, но этот парень был высокий и здоровый – прям как медведь, только с гладко выбритым подбородком и легким провинциальным ирландским акцентом.

Он наклонился ко мне так, чтобы никто не услышал наш разговор. Его дыхание было теплым, а тело пахло чистотой. Сандалом, быть может.

– Нужно попробовать прокатать вашу карточку еще раз, ближе к кассе.

Во взгляде, который он бросил на меня, сквозила то ли добрая, то ли снисходительная, но убеждающая улыбка, заставившая меня подняться из-за столика и последовать за ним к кассе. И мне понравились его большие чистые руки и сдержанное кольцо на большом пальце. Хотя этот парень с тесно сомкнутыми губами и широким нижним овалом лица, резко заострявшимся в подбородке, вовсе не был моим «типажом».