Найди меня - [31]

– Нет, «я слишком старый» – вот что я подумал.

– Ты такой дурак. – Она встала, сняла бумажную обертку с обеих кружек и сказала: – Симпатичные.

– У меня есть дом, у тебя – кружки, все остальное – просто мелочи. Каждый день на обед мы будем есть одну и ту же скромную пищу: помидоры, порезанные на четвертинки, с деревенским хлебом, который я люблю печь, базиликом, свежим оливковым маслом, баночкой сардин (если ты не поджаришь для нас рыбу) и баклажанами с огорода, а на десерт – свежий инжир в конце лета и хурму осенью, зимой же – ягоды и все остальное, что растет на деревьях: персики, сливы и абрикосы. Я очень хочу сыграть для тебя то короткое пианиссимо из бетховенской сонаты. Давай проводить так время до тех пор, пока я тебе не надоем. А если ты забеременеешь до того, как я тебе надоем, то мы проведем вместе куда больше времени – пока не придет мой срок (мы оба поймем когда). И ни я, ни ты не станем печалиться, ведь ты, как и я, будешь знать: сколько бы времени ты мне ни подарила, вся моя жизнь, детство, школа, университет, годы, когда я преподавал, писал, и все прочее, что случилось со мной, – все это вело к тебе. И мне этого достаточно.

– Почему?

– Потому что ты заставила меня полюбить все, все вокруг. Я никогда не был большим поклонником планеты Земля и никогда особо не ценил штуку под названием жизнь, но сейчас, когда я думаю о том, как мы едим на обед помидоры с солью и оливковым маслом и пьем охлажденное белое вино, сидя на нашем балконе, полностью обнаженные, греясь на полуденном солнце и глядя на море, у меня по спине пробегает дрожь.

Потом мне в голову пришла мысль.

– Будь мне тридцать, мои слова показались бы тебе более соблазнительным?

– Будь тебе тридцать лет, ничего этого не случилось бы.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Будь ты моим ровесником, я бы притворилась счастливой, притворилась бы, что для меня очень важна моя карьера, твоя карьера, наша жизнь; я притворялась бы так, как притворяюсь со всеми своими знакомыми. Не притворяться – непосильная для меня задача, мне это трудно, меня это пугает, поскольку мои координаты всегда зависят от того, кем я должна быть, а не кто я есть; что я должна иметь, а не чего желаю на самом деле; зависят от той жизни, которую я вижу, а не той, о которой на самом деле грежу. Ты для меня кислород, а я дышала метаном.

Мы лежали поверх одеяла, которое, как она сказала, возможно, никогда не стирали.

– Представляешь себе, сколько людей лежали на нем такие же голые и потные, как мы сейчас?

Мы со смехом отбросили эту мысль. Потом, ничего не говоря, приняли душ впервые с тех пор, как встретились в поезде, оделись и пошли на встречу с Элио.

Элио стоял у входа в отель. Мы обнялись, и, когда я отпустил его, он понял, что незнакомая девушка рядом неслучайно вышла из отеля одновременно со мной. Миранда тут же протянула ему руку, и они обменялись рукопожатиями.

– Я Миранда, – представилась она.

– Элио, – ответил он. Они улыбнулись друг другу.

– Я о тебе наслышана, – сказала она. – Он только и делает, что говорит о тебе.

Элио засмеялся:

– Он наверняка все нафантазировал, обо мне нечего толком рассказывать.

Пока мы шли по мощеному дворику, Элио вопросительно посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Кто она?» Миранда перехватила его взгляд и пояснила:

– Я девушка, которую он подцепил вчера в поезде и затащил в постель.

Элио несколько неловко засмеялся. Тогда она добавила:

– Если бы ты вчера ждал его на Термини, сегодня я бы не стояла здесь и не рассказывала тебе об этом. – Она достала фотоаппарат и попросила нас встать у ворот. – Хочу сделать снимок.

– Она фотограф, – объяснил я, чуть ли не извиняясь.

– Ну так что, чем займемся? – спросил мой сын, немного растерявшись и не зная, как быть дальше.

Миранда сразу же оценила ситуацию.

– Я знаю, что вас двоих ждут ваши вигилии, и не хочу вмешиваться, – сказала она, подчеркивая слово «вигилии», чтобы показать, что ей уже знаком наш семейный жаргон. – Но я могу составить вам компанию и клянусь, что не произнесу ни слова.

– Только обещай не смеяться над нами, – попросил Элио, – потому что мы и правда смешные.

Из-за того что мы шли вот так – вместе и все же не совсем, – между нами сохранялась некоторая неловкость. Я старался идти в ногу с Мирандой, но боялся, что сын решит, что из-за нее его место в моей жизни каким-то образом изменилось или уменьшилось; однако через несколько шагов я вдруг поймал себя на том, что иду намного ближе к нему, едва ли не пренебрегая ею. А еще я беспокоился, что ее присутствие его обижает; что он хотел поговорить со мной о важных личных делах. Да и вообще – вдруг он не был готов с нею встретиться, тем более так внезапно?..

Он, видимо, заметил, как неловко я себя чувствую, и тактично пошел впереди. Я знал, что он делает это намеренно, из уважения к ней, потому что обычно мы с ним гуляли бок о бок. Если между нами тремя и возникло напряжение, он помог его развеять и восстановить дух товарищества. Мост мы перешли вместе.

Мы подумывали о том, чтобы пойти пешком на Протестантское кладбище, но было облачно, и дело близилось к вечеру. Я сказал, что на этом кладбище прекрасно солнечным утром буднего дня, а не субботним днем, когда там полно народу. Поэтому мы решили повторить нашу прогулку по виа Джулия и направились в кафе, знакомое нам всем.