Найди меня - [20]
– Да, мама у каждого одна, – вздохнул он.
Мы оба кивнули, сочувствуя друг другу.
Вскоре мы вернулись к Сауроктону, желая взглянуть на него в последний раз, и я объяснил Миранде, что такая же статуя находится в Лувре и в Музеях Ватикана, но только эта статуя и статуя в Кливленде сделаны из бронзы.
– И эта не в натуральную величину, – добавил смотритель. – Мне говорили, что кливлендская красивее.
– Так оно и есть, – подтвердил я.
Затем он настоятельно посоветовал нам пройтись по итальянскому саду, который вел в другую галерею, полную статуй. В саду мы обернулись посмотреть на фасад и великолепную аркаду большого неоклассического палаццо, который когда-то считался самым красивым зданием своего времени.
– Видимо, времени на этрусские экспонаты у нас не останется, – заметил он, – но, может быть, in compenso, в качестве компенсации, синьорина пожелает сделать несколько фотографий этих статуй, учитывая, – добавил он с озорной, самодовольной улыбкой, – что ей нравится фотографировать.
Мы втроем обменялись улыбками. Он провел нас по саду, указав на семь сосен – по его словам, самых старых в Риме, – и нажал на кнопку, которая открывала автоматические ворота; пожилой джентльмен, стоявший на тротуаре, уставился на нас и, не сдержавшись, сказал смотрителю:
– Семь поколений моей семьи прожили в Риме, но никому из нас не удалось попасть на эту виллу.
Смотритель снова принял властный вид и объяснил, что сюда vietato, запрещено, кого-либо пускать. Ворота за нами закрылись.
Миранда сказала, что, прежде чем ловить такси, хочет еще сфотографировать меня у ворот.
– Зачем? – спросил я.
– Просто так.
Потом, заметив, что я хмурюсь, она сказала:
– Перестань хмуриться! – А на мою улыбку фыркнула: – И, пожалуйста, не надо фальшивой голливудской улыбки! – Она сделала несколько снимков. Но осталась недовольна. – Что ты хмуришься?
Я сказал, что не знаю. Но я знал.
– А ведь сегодня утром ты обвинил меня в том, что я мрачная!
Мы засмеялись.
Она, похоже, не ждала никаких комментариев, да и я не настаивал на объяснениях с ее стороны. Но, пока она продолжала щелкать, на меня наползала тревожная уверенность: однажды эта сцена тоже станет вигилией и будет называться «Перестань хмуриться!». Каждый раз, когда Миранда вот так меня подталкивала, я чувствовал что-то теплое, искрящееся и интимное. Она была похожа на женщину, которая врывается в вашу жизнь, как она ворвалась в гостиную отца, и сразу же принимается взбивать подушки, распахивать окна, поправлять старые картины, которые вы перестали замечать, хотя они уже много лет стоят на вашей каминной полке. Проворным движением ноги она расправляет складки старинного ковра и ставит цветы в долго пустовавшую вазу, только чтобы напомнить вам (если вы все еще пытаетесь не придавать должного значения ее присутствию), что вы не посмеете просить ее остаться дольше недели, дня, часа. «Как близко я подобрался к такой настоящей женщине», – подумал я. Как близко.
Уже слишком поздно?
Я опоздал?
– Хватит думать, – сказала она.
Я потянулся и взял ее за руку.
Мы нашли маленький покосившийся квадратный столик в модном кафе «Трилусса», которое ей нравилось, где было полно народу, и сели друг напротив друга. За спиной у Миранды стоял один из уличных обогревателей, работавший на полную мощность. Она сказала, что ей нравится, как он жарит, и добавила, мол, странно, что всего несколько часов назад мы обедали на террасе ее отца, так было тепло. Теперь ей хотелось выпить чего-нибудь горячего. Когда подошел официант, она заказала два двойных американо.
«Что такое американо?» – собрался было спросить я, но передумал. И не сразу понял, почему этого не спросил.
– Чтобы приготовить американо, в чашечку эспрессо добавляют горячую воду. Двойной американо – это горячая вода и два шота эспрессо.
Она опустила взгляд и посмотрела на стол, пытаясь подавить улыбку.
– Как ты поняла, что я не знаю?
– Просто знала.
– Просто знала, – повторил я.
Мне понравился этот ответ. Кажется, нам обоим он понравился.
– А, наверное, твой отец не знает, вот ты и решила, что я тоже?
– Бред! – воскликнула она, сразу же догадавшись, почему я это спросил. – Совсем не поэтому, мистер. Я тебе уже объяснила.
– И все-таки почему?
Насмешливая улыбка вдруг исчезла с ее лица.
– Я знаю тебя, Сэми, вот почему. Я сейчас смотрю на тебя, и мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь. И вот еще что: раз уж мы коснулись этой темы, и говорю я…
Куда она клонит?
– …Я хочу знать тебя и дальше. Если вкратце.
Я снова посмотрел на нее; я по-прежнему не вполне понимал, что все это значит.
Только не давай мне надежду, Миранда, прошу.
Я даже не хотел поднимать с ней этот вопрос, потому что не хотел надеяться зазря.
Официант принес нам две чашки.
– Американо, – сказала Миранда, вернувшись к игривому тону, которым говорила чуть ранее, – создан для тех, кто хочет выпить эспрессо, но любит кофе по-американски. Или для тех, кто просто хочет эспрессо, которое длится долго…
