Найденный мир - [12]

– Что за… – выдохнул Никольский, беспомощно крестясь.

Солнце скрылось совсем. Погас отблеск на волнах. И в тот же миг сатанинский концерт оборвался. На палубе стало очень тихо.

– А к вам, Александр Михайлович, – Колчак порывисто обернулся к зоологу, – у меня будет особая просьба. Вот этих вот певучих… бесов… по возможности, живьем брать. Посмотрим, как станут они петь… в зверинце.

Обручев ожидал, что вечерняя несуразица с поющими бесами ничем не закончится. Вышло, однако, иначе. Геолога разбудил шум на палубе. Топотали сапоги, кто-то неразборчиво орал, и пронзительно выл уже знакомый адский тромбон. Рассудив, что в таком пандемониуме выспаться все равно не удастся, а на корабле творится нечто любопытное, Обручев наскоро оделся и вышел из каюты.

Шум накрыл его с головой. Мимо по коридору (геолог знал, что, скорее всего, по морскому обыкновению, проход между переборками носил особенное имя, но никак не собрался его выяснить) пробежал, на бегу крестясь, расхристанный матрос.

– Это уже положительно ни на что не похоже, – проворчал Обручев.

С палубы донесся выстрел.

Геологу показалось, что ноги сами вынесли его вверх по трапу. А уж какие мысли в эти секунды посещали его, Обручев не признался бы даже на смертном одре. По счастью, ни матросского бунта, ни приступов амока на борту не случилось. Стрелял капитан Колчак, и, судя по сдержанной ругани с его стороны, – неудачно.

– Истинно, истинно говорю – черт! Самый ни на есть бес! – блажил кто-то в небольшой толпе собравшихся на баке матросов. Блажил, впрочем, вполголоса, справедливо опасаясь капитанского норова.

Обручев поднял голову. Небо за ночь заволокли высокие серые облака, обещая пролиться дождем, и на их фоне с предельной отчетливостью виден был силуэт, распростерший полупрозрачные кожистые крылья.

На миг упорядоченная картина мира в сознании геолога дала трещину. В конце концов, как выразился давеча Мушкетов, раз уж мы начали верить в невозможное – почему бы не черти на реях?

Потом наваждение схлынуло. Фантастический силуэт в небе наложился на гравюру из капитального труда, вышедшего из-под пера Марша. А потом – накатило снова, когда парящая фигура накренилась и геолог осознал истинные ее размеры.

Невероятное существо качнуло вытянутой гребнистой башкой и вновь испустило душераздирающий вопль.

– Я т-тебя сейчас… – пробормотал Колчак, работая затвором. Он поднял карабин к плечу, прицелился. – Сейчас…

Выстрел ударил по ушам. Протяжный вой тромбона сорвался диким фальцетом. Крылатое чудище вздрогнуло и странным волнообразным движением крыльев перешло на восходящую спираль, карабкаясь к сизым тучам.

– Черт! – ругнулся капитан. – Уйдет же ведь.

– Святой Никола, оборони нас, грешных!

Обручев посчитал необходимым вмешаться:

– Серебряными пулями стреляете, Александр Васильевич?

Колчак мрачно уставился на него. Ученый смутился.

– Дурного тона шутка, Владимир Афанасьевич. Что это за потустороннее видение нас посетило? Просветите нас, пока я его не подстрелил.

– Это какой-то вид птерозавра, – ответил Обручев, стараясь не выказать, до какой степени его нервирует пронзительный, непрерывный плач ящера.

– Птеродактиль? – Колчак прищурился, пытаясь поймать кружащего, словно сорванный бурей лист, зверя в прицел.

– Нет, птеродактиль был жителем юрского периода и вдобавок не столь… впечатляющим. По-моему, этот красавец в размахе крыльев будет две – две с половиной сажени.

– Еще не хватало, чтобы он кого-нибудь из матросов закогтил, – буркнул капитан.

Он примолк на секунду, целясь, выстрелил. Вой оборвался с внезапностью, пугавшей даже сильней, чем бесовские причитания.

– Позовите профессора Никольского! – распорядился Колчак. – Попробуйте выловить эту тварь, покуда до нее не добрались морские змеи. Если только удастся затащить ее в шлюпку.

Шлюпки, однако, не потребовалось – вернее сказать, не потребовалось спускать на воду. Вместо того чтобы на манер кленового листа спланировать в воду, летучее чудище в последний момент отчаянно замахало невредимым крылом и, зацепившись когтями за снасти, повалилось прямо в вельбот, подвешенный на талях у штирборта.

Матросы шарахнулись разом в обе стороны – те, что посмелее, подступили к вельботу с баграми и вымбовками, остальные разом нашли себе дела поважнее, чем наблюдать за охотой на беса.

– Нет, я все же прикончу эту скотину! – в сердцах пообещал Колчак, досылая очередной патрон.

– Погодите, Александр Васильевич, – урезонил его Обручев. – Подождем профессора Никольского. И вы же сами давеча распоряжались – живьем брать певунов.

– Не думал, что эта мразь такая огромная, – признался капитан, но стрелять не стал. – Как ее только крылья держат? На вид – чисто китайская бумага…

– Должно быть, животное легче, чем кажется на вид, – предположил геолог. – Тонкие кости…

На палубу выскочил, придерживая развевающиеся полы незаправленной рубашки, профессор Никольский. Глаза его дико блуждали.

– Где? – выдохнул он.

– Да вон, любуйтесь, – махнул рукой Колчак.

Один из матросов осмелился постучать багром по днищу вельбота. Из-за борта высунулась несоразмерно огромная, уродливая башка. Теперь геолог смог разглядеть птерозавра получше, чем на фоне неба.