Навуходоносор II, царь Вавилонский - [7]
Единственная дочь, о которой мы хоть что-то знаем, звалась, как ни странно, не полным, а лишь уменьшительным именем Кашшайя, причем и значение этого прозвища до нас не дошло. Про нее известно лишь то, что она была благотворительницей храма богини Иштар в Уруке. Молчание источников достойно сожаления, ибо она занимала совершенно исключительное положение: была царской дочерью и внучкой, сестрой царя Амель-Мардука, супругой царя Нериглиссара и, несомненно, матерью царя Лабаши-Мардука. Иначе говоря, она, так сказать, была связующим звеном трех поколений династии, основанной ее отцом. Зная, какую политическую и интеллектуальную роль в карьере и образовании сына играла мать другого будущего государя, Набонида, можно лишь испытывать сожаление, что Кашшайя для нас остается стертым профилем.
Каким отцом был Навуходоносор? Об этом не говорится ни в одном тексте. Его надписи не позволяют об этом судить, да и ожидать этого нельзя. Своих «потомков» (без дальнейших уточнений) царь упоминает лишь для кратких и банальных пожеланий: «Да процветут они на царстве своем» или «Да господствует оно вовек» над людьми. Ничего личного, неформального в его тоне нет. Как и всякий вавилонянин, царь хотел, чтобы потомство его было обильным. Лишь раз он обратил внимание на супруг будущих царей. В одной из молитв к богине-матери он пожелал им легких и неопасных родов. Не объясняется ли такая забота, довольно неожиданная в официальном документе, какими-либо несчастными случаями, произошедшими при дворе?
Подобно своему отцу и собственным преемникам, Навуходоносор остался для нас царем без лица. В Вавилонии он нигде не изображался — в то время это просто не было там принято. Изображения встречаются только в Леванте, на наскальных рельефах Вади-Брисса и Нахр-эль-Кельба. Над ними, правда, поработала эрозия, но в любом случае невелика потеря. Торжествующий монарх представлен настолько стилизованно, что ничего индивидуального в его чертах, без сомнения, не осталось: рельефные изображения дают просто обобщенный образ «царя». Точно в том же стиле были сделаны и стелы Набонида десятилетие спустя.
Из этого молчаливого и безликого мира до нас не донеслось почти ничего и об интеллектуальном воспитании вавилонского принца Навуходоносора. Впрочем, в представлениях об одной области его деятельности историк не совсем безоружен; к счастью, это именно та сфера, которая особенно важна для будущего государя: международная политика.
Она регулировалась многовековой традицией, которая хорошо нам известна. В общих чертах эта традиция была разработана в последние века III тысячелетия. В первом тысячелетии геополитические представления окончательно устоялись и, следовательно, с самого начала стали обязательными для Навуходоносора. Правда, ни ассирийцы, ни вавилоняне не были теоретиками; нет текстов, которые сообщали бы нам об этих представлениях; они выявляются, так сказать, через свои «отпечатки» в дипломатической и военной деятельности всех монархов. Разработать противоположную или хотя бы просто в чем-то отличную доктрину не пытался никто: эти попытки не отражены ни в письменных памятниках, ни в образе действий правителей обоих государств. Да и стабильность природных условий на протяжении как минимум двух тысячелетий до Навуходоносора внесла свой вклад в неизменность политики. Именно традиционная доктрина объясняет и оправдывает его действия; в ином случае они могли бы показаться бессвязными: иногда — беспечными, иногда — излишне жестокими.
Долина Тигра и Евфрата с востока и севера ограничена высокими горными цепями: Загросом и Тавром. За этим барьером располагался чужой мир высоких враждебных нагорий, казавшийся беспредельным. Вторая естественная граница очерчена изогиетой, отмечающей начало пустынь Аравийского полуострова, где выпадало менее 250 миллиметров осадков в год. Эта метеорологическая кривая совпадает с западными границами Вавилонии. Однако значимость этого показателя не стоит преувеличивать: крестьянин Древнего мира рассчитывал не на среднюю цифру осадков, а на гарантированный годовой минимум дождей. Поэтому в действительности зоны активного земледелия отодвигались гораздо восточнее, к долине в нижнем течении Евфрата.
Во II тысячелетии ассирийцы и вавилоняне ограничивались тем, что сдерживали племена, жившие по внешнюю сторону указанных границ. В I тысячелетии ассирийцы повели себя иначе: они сочли неприемлемым, чтобы там образовывались государства. Едва разведка доносила им о такой угрозе, снаряжалась экспедиция во главе с царем; признанную враждебной соседнюю страну разоряли дочиста и настолько систематически, что всякая государственная организация там становилась невозможной иногда на целые столетия.
