Навстречу ветру - [25]

Натерсии было очень жаль, что ее бывшая ученица попала в такое положение. Учительница больше, чем сама девочка, понимала масштаб ее неудачи. Она понимала драматические последствия, которые этот крах окажет на дальнейшую жизнь Сан, обрекая ее на второстепенную и плохо оплачиваемую работу, на необходимость эмигрировать в чужую страну. Возможно, чтобы терпеть, как и многие другие, присутствие мужчин, которые раз за разом, не раздумывая, будут делать ей детей, будут пьянствовать и плохо с ней обращаться, пока она будет надрываться на работе и в домашних хлопотах, а потом бросят ее, когда устанут от слишком семейного секса. Натерсия боялась, что она превратится в еще одну из многих в мире женщин, незащищенных и угнетаемых.

После того, как Сан сообщила об известии своей учительнице, Натерсия провела не одну ночь, складывая и отнимая, пытаясь сопоставить цифры, чтобы взять на себя образование девочки. Но это было невозможно: ее учительская зарплата была маленькой. Кроме того, уже несколько лет подряд она вынуждена была отправлять половину своего заработка родителям. Мать Натерсии пережила инсульт, и ее парализовало. Так как она была в таком состоянии, а отец пал духом и посвятил себя каждодневному уходу за супругой, пансион постепенно пришел в упадок, пока родители Натерсии не были вынуждены закрыть его. Теперь им нужно было много средств, чтобы оплатить услуги врачей и лекарства для матери, и хотя у них были собственные накопления, им также требовалась помощь дочери. Того, что оставалось у Натерсии, хватало на оплату аренды домика и на очень скромную жизнь, без возможности путешествовать по Европе, как она всегда мечтала, без каких-либо удобств или мелких роскошеств, которые она познала в детстве и юности. Она позволяла себе всего две прихоти: поесть мяса один раз в неделю, и иногда покупать себе какую-нибудь книгу, которую она заказывала по почте на адрес библиотеки в Виле и которую получала с трепетом в сердце, как перед встречей с дорогим другом. Она бы отказалась и от этих двух трат, но сколько бы Натерсия ни считала, этого бы все равно не хватило на оплату зачисления, учебных материалов и жилья.

Итак, все, что она могла сделать для Сан, — поддержать ее и дать совет. Каждый раз, когда они встречались, Натерсия повторяла девочке, что нельзя падать духом, и, может, если ей удастся найти хорошую работу в городе, она будет учиться в вечерней школе. Учительница хотела, чтобы Сан не теряла надежду, чтобы она испытывала желание бороться за эту возможность и не позволяла отчаянию поглотить себя, опасному, словно болото, в котором на глазах у Натерсии за все время ее учительства утонуло столько девочек, удовольствовавшихся выживанием, приспособившись лишь к тому, чтобы не умереть с голоду. Рутина и моральное разложение, убеждение, что невозможно покинуть голую и удушливую клетку нищеты, принятие непреклонной судьбы, полные надежды ночные молитвы о том, чтобы обычный жар, отравленная вода или простой грипп не унес тебя в мир иной, открывая, наконец, путь к вечнозеленым лугам, неиссякаемым фонтанам и бесконечному покою.

Тем не менее, Натерсия часто задавалась вопросом, справедливо ли она поступает. Она знала, что возможности учиться у девочки очень призрачные. Даже если она найдет работу прислуги в доме, посудомойки в таверне или подмастерья в цехе, скорее всего, ее график будет слишком напряженный, чтобы можно было посещать занятия и учиться. И очень велика вероятность того, что ее заработка не хватит, чтобы покрыть необходимые расходы. Сан должно очень сильно повезти, чтобы она могла следовать за своей мечтой. Это было ужасно сложно. А если у Сан не выйдет ничего, тогда как она подпитывала ее надежды, что она будет чувствовать? Разочарование и боль помножатся на три после очередной неудачи и, возможно, приведут ее к полному отказу от себя самой. Ну а если у нее все получится? Если какое-нибудь божественное провидение наблюдает за ней и готово протянуть ей руку, одаряя ее способностями, расстилая у нее в ногах мягкую ковровую дорожку, которая поведет ее прямо в светлое будущее?

Учительницу одолевали сомнения. Часто по ночам, когда сон уже почти поглощал ее и убаюкивал, в состоянии, в котором действительность превращается в блуждающую дымку, в каком-то уголке ее сознания оживало чувство ответственности, не давая ей уснуть. И вот она уже сидела на полу рядом с Омеро, который клал ей на ноги голову, ожидая, что Натерсия погладит его рассеянным движением руки. И в эти минуты неуверенности она была рада, что у нее нет детей, которых нужно направлять и давать им советы, навсегда оставляя след своего влияния в их жизни и, возможно, подталкивая их к трагедии.

Когда солнце вставало и освещало фотографии, развешанные у Натерсии на стене, она их поочередно разглядывала. Это были открытки, которые ей присылали друзья и бывшие ученики на протяжении долгих лет из разных районов Кабо-Верде, из Африки, Европы и даже Америки. На них были изображены некоторые прекрасные места, в которые Натерсия, скорее всего, никогда не попадет. В таком свете, когда время останавливалось и наполнялось удивительными цветами и формами — синевой неба, различными оттенками серого морских волн, зеленью лесов, позолотой камней, выраставших один за другим в давние времена, белизной снега в горах, краснотой крыш, под покровом которых протекала жизнь стольких людей, — мир казался многообещающим и захватывающим. Тогда Натерсия снова приободрялась: возможно, у девочки все получится, в отличие от нее самой, и она получит удовольствие от этих необыкновенных пейзажей. Она должна была заставить Сан попытаться. Успокоенная, учительница возвращалась в постель и погружалась в короткий сон, который она все еще могла себе позволить до начала уроков. И думала о том, что как бы то ни было, она никогда не выпустит руку Сан из своей, никогда не оставит ее на произвол судьбы, чтобы она в одиночестве шагала навстречу своей судьбе, так, как ей пришлось поступить с Ильдой.