Навстречу ветру - [14]

Трагедия произошла в один из воскресных дней, когда все соседи слушали мессу в часовне Монте-Пеладу. Священник голосил на непонятном языке, смеси латыни и креольского, а паства отвечала ему так же. Мухи жужжали по всей церкви и с удовольствием кружили вокруг носа святого Антония, которому солнце светило прямо в лицо. На фоне тропарей и молитв слышались голоса маленьких детей, которые еще не прошли через первое причастие и поэтому всегда оставались снаружи под присмотром одной из девочек постарше, освобожденной по такому случаю от обязанности слушать мессу. Матери заметили, что больше не слышат их, когда священник читал «Отче наш». Скорее всего, дети побежали искать приключения. Некоторые из матерей наиболее непоседливых малышей почувствовали беспокойство. Но они не посмели выйти на улицу, так как отец Вирхилио очень сердился, если кто-то по какой бы то ни было причине уходил с литургии.

Карлина попыталась продолжить молитву. Но через несколько минут ей пришлось прерваться. Ей показалось, что таинственная сила тянет ее, непонятная энергия, которая будто бы спустилась с небес и привела все ее тело в напряженное состояние, как у животного, который чует, что вот-вот на него нападут. Карлина поняла, что с Эраклио что-то стряслось. Одним взмахом руки она отодвинула всех женщин, которые загораживали ей проход между скамьями, и бросилась к выходу, в то время как священник смотрел на нее, подняв брови и прервав молитвы.

Выбежав на маленькую площадку перед часовней, Карлина увидела, как к ней бежит, почти обезумевшая, девочка, которой в тот день пришлось присматривать за малышами.

— На помощь! Помогите! — кричала она.

— Это Эраклио?.. Что случилось? Где он?

Но девочка ничего не ответила. Она только взяла Карлину за руку и потащила ее на скалистую гору, возвышавшуюся позади церкви. Они принялись карабкаться по камням. Все соседи, и даже священник, прекратили мессу, как только услышали крики, и некоторые из них уже поднимались вслед за Карлиной и девочкой. Несмотря на толпу, стояла неестественная тишина. Слышалось только карканье крупных птиц-падальщиков, круживших над горой в вышине, как будто собираясь на подвиг. И тяжелое дыхание Карлины, которая с жадностью хватала ртом воздух.

Они повернули к изгибу под огромной черной и шаткой скалой, которая, казалось, могла упасть в любой момент. Там, по другую сторону на красной земле ничком лежал Эраклио. Карлина подошла к нему теперь уже очень медленным шагом. Перевернула его. Ребенок был вывалян в земле, которая залезла ему даже в открытые глаза, устремленные в неподвижную точку на небе. На нем не было ни одной раны, ни единого пятнышка крови, ни единой царапины. Но Эраклио не дышал: падение с утеса оказалось фатальным, его маленькое тельце, теперь истерзанное изнутри, разбилось, как нежный плод, упавший с высокого дерева и развалившийся при ударе о землю.

Три дня спустя Карлина вернулась к работе нетвердыми шагами из-за недосыпания, с огромными синяками под глазами, которые свели на нет обычное впечатление о ней, как о цветущей и уверенной в себе девушке. Получив все поцелуи и соболезнования от клиенток, которые уже узнали о произошедшем, продав фрукты и овощи, Карлина не пошла в порт, а направилась к таверне. Мужчины, которые там сидели, веселые и говорливые, на секунду замолчали и зло посмотрели на нее, нахмурившись, перешептываясь, осуждая эту женщину, которая осмелилась войти в такое заведение, да еще и в одиночестве. Но Карлина выдержала этот взгляд, посмотрев на них в ответ с достоинством, независимо, так, что вскоре они ее оставили в покое и вернулись к своей болтовне, выпивке и игре в вари [1]. Мужчины повернулись спиной к этой женщине, которая, наверное, сошла с ума, и на которую они решили не обращать внимания. Она заказала тростниковую водку. И еще одну. И еще. Карлина хотела убежать от самой себя, спрятаться за опьянением, добиться, чтобы облако забытья и легкости накрыло всю боль, которая непрерывно бросала ее в невыносимость бытия, в ползучий мрак, который даже нельзя было назвать жизнью, — лишь цепочкой жестов и движений. Ноги, которые двигались. Легкие, которые вдыхали и выдыхали. Рот, открывавшийся затем, чтобы произносить слова, смысл которых ее совершенно не интересовал. И эта ужасная скорбь, с которой ей нужно было вставать и ложиться, и ходить целый день, делая вид, что ее волнует то, что происходит вокруг, что она все еще верит в молитвы и божественное милосердие. И что сможет построить свое будущее, забыв про маленькую могилу — простой деревянный крест над крохотным земляным холмиком, — где вечно покоился Эраклио. Покоился?..

Карлина спустила все деньги, заработанные утром. На пятом бокале грога она уже не помнила своего имени. Она села за стол и оставалась там, покачиваясь верхней частью тела, раздвинув ноги, с открытым декольте над прекрасной грудью, руками, спрятанными в складках подола, и пустым и водянистым взглядом, какой бывает у рыб, когда они постепенно задыхаются, вытащенные из воды.

В таверне никого не оставалось. Все клиенты ушли обедать. Проходя мимо нее, они окидывали ее презрительным взглядом, отпускали сальные шутки и выразительно хохотали, на что, впрочем, Карлина не обратила ни малейшего внимания. Подошел трактирщик. Это был крепкий и грязный мужчина, от которого несло спиртным и уксусом, служившим ему приправой для рыбы и чистящим средством для стойки и столов, которые он вытирал засаленной тряпкой. Ему понравилась эта женщина с момента, когда она зашла: ее грудь угадывалась под тонким платьем, а ноги были округлыми. Теперь, когда она была такая пьяная, скорее всего, можно было бы воспользоваться этим, чтобы неплохо провести время.