Навстречу рассвету - [7]

А еще Комаров писал, как за шесть лет до Хабарова глядел на амурскую воду Василий Поярков. Будто он потребовал серебряный кубок, зачерпнул воды и пил ее «жадно и долго». А потом воскликнул: «Да будет Амур нашей русской рекой, как старая матушка-Волга!»

Не с этого ли воспетого в стихах момента и появилось выражение «Амур-батюшка»? По аналогии с привычным и родным — «Волга-матушка»?

Русские пришли на Амур не с расовой ненавистью, не «с огнем и мечом», как много раз бывало в истории других стран. Хабаров стремился, как ему и предписывалось, «не боем, а ласкою» привлекать на свою сторону немногочисленные местные племена. Казаки не только собирали ясак, но, соскучившись по земле, хозяйству, обживались по-домашнему, сеяли хлеб, охотились. И вообще устраивались на повой земле всерьез и надолго.

Но тут всполошились маньчжуры, хоть до Амура от их северных границ было много дней пути. Впрочем, на северо-востоке тогдашней Цинской империи вообще не было никаких официально и административно оформленных границ, если не считать знаменитой Китайской степы, севернее которой китайцам запрещалось селиться. (Строительство так называемого Ивового палисада было начато лишь четверть века спустя после прихода русских на Амур. Но даже Ивовый палисад находился чуть ли не в тысяче километров к югу от Амура.) Не удивительно, что китайский историк XVII века Вэй Юань писал об амурских племенах: о них никто ничего не знает, «как будто живут они на краю света».

Появление русских пробудило в маньчжурах завоевательные инстинкты, и в 1652 году они отправили на Амур многотысячное войско. Первыми жертвами маньчжурской экспансии стали местные племена: завоеватели сжигали их жилища и принуждали уходить на юг.

Весной 1652 года двухтысячный отряд маньчжур, вооруженный пушками, ружьями, петардами для подрыва стен, осадил Ачинский острог, основанный Хабаровым ниже устья Уссури. 205 казаков, оборонявших Ачинский острог, смело приняли бой и… отбили нападение, взяв богатые трофеи и уничтожив чуть ли не треть маньчжурского войска.

Урок, как говорится, пошел впрок. Но увы, вначале только на три года. В 1655 году под стены Кумарского острога, тоже основанного Хабаровым, пришел уже десятитысячный отряд маньчжур. Русских в остроге было не больше пятисот человек. Они не только отбили штурм, но и, сделав отчаянную вылазку, насмерть перепугали маньчжур и заставили их уйти.

Наступило долгое затишье. Казалось, что и маньчжурско-цинские правители, и русские воеводы забыли о великой разграничительной реке. Только вольные казаки все в большем числе селились на ее зеленых берегах. Воеводы доносили в Москву: уход пашенных крестьян в Даурию принял такие размеры, что грозит обезлюдением многим районам Сибири.

В 1665 году на этот «край российских владений» бежал с группой казаков приказчик Усть-Кутского солеваренного завода Никифор Черниговский, убивший воеводу, покушавшегося на честь его жены. Черниговский обосновался в Албазино и организовал что-то вроде вольной республики. Казаки сеяли хлеб, промышляли зверя, налаживали мирные отношения с местным населением. Собрав ясак, Черниговский отправил его царю вместе с челобитной. Царь разгневался, приказал казнить отыскавшегося наконец воеводоубийцу и строго наказать его соучастников.

Но время было не теперешнее — даже царские указы шли годами. И вот пока шел этот строгий указ на далекий Амур, царь успел пораскинуть мозгами и сообразить, что Никифора-то надо не казнить, а награждать. Ибо Амур-река куда важнее воеводиной головы. Царь не посчитался с «честью мундира», издал новый указ, весьма любопытный не только для историков:

«…В день святого ангела великого государя всея Руси повелеваем сжечь грамотку нашу о казни вора и грабежника Никифора Черниговского со товарищами. Воров тех милуем, и надобно их сыскать и отныне ворами не злословить, осыпать почетом и наградами. Никифора же Черниговского именем нашим, великого государя всея Руси, ставим приказчиком Албазина, а рать его именуем русским воинством царским и шлем жалованье две тысячи серебром. И пусть Никифор Черниговский с казаками те рубежи на Амуре-реке сторожит и на тех рубежах стоит насмерть…»

Казаки хорошо усвоили этот наказ. Они построили настоящую крепость, обнесли Албазинский острог стенами общей протяженностью сто шестьдесят саженей с тремя башнями, окружили его широким и глубоким рвом. За рвом в два яруса вкопали в землю надолбы и в шесть рядов вбили колья — так называемый «чеснок». Они готовились «стоять насмерть», «оборонять рубежи».

Было учреждено новое в России Албазинское воеводство со своим гербом и печатью, в состав которого вошли все земли по Амуру вплоть до океана. Под Албазином множились деревни крестьян-земледельцев, на протоках Амура возникали зимовья.

Но снова спокойная жизнь была нарушена: начались враждебные вылазки маньчжур. А в июне 1685 года к Албазину подступило целое войско. По сравнению с русским гарнизоном — четыреста пятьдесят защитников, включая купцов и крестьян, — это была армада: пять тысяч пеших и десять тысяч конных воинов, сто пятьдесят полевых и осадных орудий.