Навруз - [2]
Полнозвучное выражение обрелй оиа в последней по времени создания документальной повести Назира Сафарова «Отец воды» (1981) — о судьбе Вузрукходжи Усманходжаева, коммуниста ленинского призыва, первого и бессменного на протяжении четверти века начальника большого Ферганского капала. Имя его, напоминает писатель, завершая повесть, носят улицы в Фергане, кишлак Уират, Большой Андижанский капал, Язъяванский техникум водного хозяйства. «И перед тем как ступить на большую дорогу самостоятельной работы», выпускники этого техникума непременно приходят «к могиле с бюстом, отца воды“… чтобы принять символическую эстафету».
Как и в «Капле крови», снова эстафета — времен, поколений, традиций. Ключевой мыслью о их неразрывности пронизана, как видим, не одна страница прозы Назира Сафарова, последовательно и устремленно осуществляющего своими очерками, рассказами, документальными повестями «постоянное дело публицистов — писать историю современности»[1].
Но что это значит — история современности, если не летопись ее, увиденной и осмысленной с исторической точки зрения: в становлении и развитии, в необратимом движении времени, неотъемлемым звеном которого становится каждый день быстротекущей жизни? Обостренное чувство настоящего неотделимо от неослабной памяти о прошлом: и то и другое — взаимопроникаемые слагаемые художественной мысли.
2. Главная книга
Если история вторгается в прозу Назира Сафарова частыми заставками-воспоминаниями, то драматургия писателя почти безраздельно погружена в ее бурный ноток. Исключая «Не верьте ему!», все остальные пьесы, созданные в ключе героической драмы, решают историко-революционную тему и посвящены исходным рубежам советской эпохи — времени Великого Октября, гражданской войны, борьбы с басмачеством.
Примечателен короткий диалог, мелькнувший в одной из сцен драмы «Заря Востока» (1950), — о победе Октябрьской революции в Ташкенте. «В прошлом году в Джизаке, — вспоминает русский солдат, — было большое восстание. Я в это время служил в охранном батальоне. Наш батальон получил приказ Куропаткина (генерал-губернатора Туркестанского края. — В. О.) подавить восстание… В батальоне был митинг. На этом митинге Финкельштейн (большевик, действующий в пьесе. — В. О.) сказал прямо; «Товарищи, не будем стрелять в повстанцев!» Ну, батальон не выполнил приказа Куропаткина и отказался поехать в Джизак». Но все равно ведь «куропаткинские пушки дотла сожгли город и деревню», — печалится мобилизованный на тыловые работы Сатрап. «Знаю!.. Страшная беда была», — соглашается солдат. Совсем мимолетен их разговор, никак по отозвавшийся в дальнейшем движении сюжета. Зачем же тогда он в пьесе? Не «ружье» ли это, которое «не выстрелило»?
Ничуть не бывало. Гулкое эхо джизакских выстрелов слышно во многих произведениях Назира Сафарова. Уроженец мятежного города, он воспринял народное восстание против царизма пытливыми глазами одиннадцатилетнего подростка, и, судя по всему, впечатления отрочества так сильно потрясли, душу и так глубоко запали в память, так долго томили своей невысказанностью и так настойчиво требовали выхода, что с первых же творческих шагов молодого журналиста и писателя начали пробиваться в слове. То отдельными проходными эпизодами, как в пьесе «Заря Востока», то большими картинами, развернутыми сначала в очерковой повести «Незабываемые дни», написанной к 15-летию восстания в Джизаке, а потом и в драме «Пробуждение» (1939) — своеобразном реквиеме в память павших героев, предводителей народа.
Этими ранними произведениями предвосхищен позднейший роман «Навруз», который мы вправе назвать сегодня Главной книгой Назира Сафарова, как путь к иен осветившей все его творческие искания предшествующих десятилетий.
Достаточно проследить историю создания романа, чтобы убедиться, как непосредственно в ходе работы над ним расширялся и укрупнялся изначальный писательский замысел. Сначала был написан роман о Джизакском восстании «День проклятий и день надежд». Его название подчеркнуто ассоциировалось с давней очерковой повестью «Незабываемые дни» — зерном, из которого вырос колос. Затем, продолжая повествование во времени, Назир Сафаров написал книгу «Белые листы юности моей», где рассказал о становлении и первых шагах Советской власти на джизакской земле. Разлив новой жизни, создаваемой на руинах старого мира, был уподоблен ликованию Навруза — светлого, радостного праздника весны, вестником которой пробивается к солнцу цветок подснежника. Так на обложке тома, объединившего обе книги, появилось слово «Навруз», ставшее названном единого романа-дилогии. Одно из первых его изданий на русском языке вышло в 1975 году. Последнее — в 1981 году. Сопоставляя их, видишь, что работа писателя неустанно продолжалась все эти годы: роман обрастал все новыми и новыми эпизодами, сцепами, картинами — одни главы дополнялись, другие писались заново. А некоторые в финале второй книги и отсекались. В них рассказывалось о том, как юный Назиркул, оставив по окончании школы родной Джизак, уезжает в Самарканд, где приобщается к «свету науки». Почему Назир Сафаров снял эти главы? Может, им суждено стать началом нового, третьего романа, который расскажет о дальнейшем пути автобиографического героя — его комсомольской юности, учебе и учительстве, приобщении к журналистике, а через нее и к писательскому творчеству? Как знать, как знать…
Долгими были поиски человеческого счастья у юного Хатама, а обладание этим счастьем оказалось коротким. Какие-то мгновения. По следам героя уже мчались на быстрых конях нукеры эмира, чтобы убить само желание найти счастье. Роман народного писателя Узбекистана Назира Сафарова «Гроза» возвращает читателя в предреволюционный бухарский эмират, дает широкую картину жизни простого люда, обездоленного, угнетенного, бесправного, но идущего по пути к свету, свободе и счастью.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.