Навруз - [171]

Шрифт
Интервал

— Сколько мальчишке лет?

Спросил Хатама-ака, а смотрел на меня, и ждал, видимо, как я отвечу.

— Семнадцать, — почти сорвалось с моих губ. И, наверное, сорвалось бы, не опереди меня Хатам-ака.

— Когда кончит курсы, ему будет семнадцать.

Исхак-афанди недовольно поморщился.

— Когда окончит! Разве он уже учится?

— Нет, но мы надеемся…

— Напрасно надеетесь… Наробраз не посылает на учительские курсы детей.

— Он не ребенок, он йигит.

— Безусый! — усмехнулся Исхак-афанди. — Нам нужны взрослые, грамотные люди, умеющие повелевать, держать дисциплину в школе…

— Где они, эти взрослые люди, умеющие повелевать? — развел руками Хатам-ака. — В медресе, в мечети, в бывшей канцелярии мингбаши? Там вы будете искать их. Я считаю, что нам нужны молодые люди, принявшие Советскую власть, сочувствующие ей, активисты революции.

Учитель говорил горячо. Он волновался, правда, но волнение придавало его словам еще большую страстность и убежденность. Он наступал на Исхака-афанди. Тот не ожидал такого напора, но и отступать но желал.

— Все-таки дети…

Чем бы кончилась эта стычка, но знаю. Мог победить злой и упрямый Исхак-афанди. Он решал, наверное, кого посылать на курсы. Меня, судя но всему, он посылать не хотел. Я сник. Надежды и мечты мои гасли. Невольно, ища защиты или простого сочувствия, я посмотрел на Алексеева. Он в споре не участвовал. Сидел, скрестив руки на голове дракона, спокойный, равнодушный, далекий от всего. Так мне показалось. Но я ошибся. Голубые глаза его из-под прищуренных век видели и Исхака-афанди, и домлю Хатама, и Адыла, и меня. Как только я взглядом попросил его защиты, он тотчас откликнулся. Трубка покинула рот, на лице появилась улыбка.

— Домля прав, — сказал тихо, но твердо Алексеев. — Новый учитель должен быть сыном революции, и чем меньше ему лет, тем лучше. Юная душа всегда возвышенней она легче освобождается от прошлого, быстрее принимает настоящее. А будущее для нее — крылья!

— Спасибо, Никита Дмитриевич! — вздохнул облегченно Хатам-ака. — Это верно, будущее для молодых — крылья!

Алексеев встал, прихрамывая, подошел ко мне.

— Увидеть бы, как они полетят…

— Увидим, Никита Дмитриевич, обязательно увидим, — закивал радостно домля.

Алексеев протянул руку, а она у него была большая и костистая, и погладил меня по голове.

— Лети, сынок…

Мы уезжали. Это был один из дней июня — ясный, солнечный, горячий. На небе ни облачка, если не считать дымка нашего паровоза. Он попыхивает, пускает в синеву белые клубы пара и дыма.

Я и Адыл — на крыше вагона. Другого места в поезде нет. Он переполнен до отказа. Люди висят на подножках, буферах, жмутся в тамбурах. Нам еще посчастливилось: Хатам-ака уговорил машиниста пропустить двух мальчишек через тендер на крышу первого вагона.

Сверху нам видно, как уплывает перрон и на нем люди. Много людей. То, что много, не осознается нами, полные слез глаза наши выбирают только две отдаляющиеся от поезда фигурки. Маму мою и учителя Хатама. Они машут нам руками. Что-то кричат. Что, не слышно в грохоте колес и шипении паровоза. Но мы знаем, мы чувствуем — они желают нам счастья, только счастья.

Поезд набирает скорость. Станция, удаляясь, тает в мареве жаркого летнего дня. Навстречу из ущелья вырывается тугой напористый ветер и бьет нам в лицо. Мы не заслоняемся, не опускаем головы. Надо привыкать. Всю дорогу нам будет дуть ветер в лицо. В пути так всегда…




НАЗИР САФАРОВ

HABPУ3

РОМАН В ДВУХ КНИГАХ


Перевод с узбекского Эдуарда Арбенова


МОСКВА

«ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»

1984

С(Узб) 2

C21


Предисловие В. ОСКОЦКОГО

Художник Д. ШИМИЛИС


С 4702570200-353-99-83

028[01]-84


© Вступительная статья, оформление. Издательство «Художественная литература», 1984 г.

Сафаров H.

С 21 Навруз: Роман в двух книгах/Пер. с узб. Эдуарда Арбенова. Предисл. В. Оскоцкого. Худож. Д. Шимилис. — М.: Худож. лит., 1983. — 454 с.


В основу романа народного писателя Узбекистана Назира Сафарова легли подлинные исторические, события, очевидцем которых он был: Джизакское восстание 1916 года, Февральская и Октябрьская революции, гражданская война, становление Советской власти в Туркестане. Первая книга романа была удостоена Государственной премии Узбекской ССР им. Хамзы.


С 4702570200-353 99-83

028 (01)-84


ББК 84Уз7

С (Узб)2


Назир Сафаров

НАВРУЗ


Редактор Л. Осипова

Художественный редактор С. Данилов

Технический редактор О. Грудинкина

Корректоры И. Ломанова, Л. Сахарова


ИБ № 3211


Сдано на фотонабор 05.10.82. Подписано в печать 27.09.83. Формат 84×108>1/>32. Бумага типографская № 1. Гарнитура «Обыкновенная новая». Печать высокая. Усл. печ. л. 23,94. Усл. кр. — отт. 23, 94. Уч. — изд. л. 26,12. Тираж 50 000 экз. Изд. № IV1063. Заказ № 354. Цена 1 р. 90 к.


Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Художественная литература». 107882, ГСП, Москва. Б-78, Ново-Басманная, 19


Ленинградская типография № 2 головное предприятие ордена Трудового Красного Знамени Ленинградского объединения «Техническая книга» им. Евгении Соколовой Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. 198052, г. Ленинград, Л-52, Измайловский

проспект, 29

Еще от автора Назир Сафарович Сафаров
Гроза

Долгими были поиски человеческого счастья у юного Хатама, а обладание этим счастьем оказалось коротким. Какие-то мгновения. По следам героя уже мчались на быстрых конях нукеры эмира, чтобы убить само желание найти счастье. Роман народного писателя Узбекистана Назира Сафарова «Гроза» возвращает читателя в предреволюционный бухарский эмират, дает широкую картину жизни простого люда, обездоленного, угнетенного, бесправного, но идущего по пути к свету, свободе и счастью.

День проклятий и день надежд

«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.

Рекомендуем почитать
Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.

За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.

В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.

Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .

Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.

В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.