Наводнение - [27]

Единственным человеком, который знал об этом, был Учитель. Ему же граф передал письма для двух остававшихся в Бангкоке бывших сотрудников бюро. Граф именем отца заклинал их покинуть страну, доверившись его друзьям.

Хуан и Учитель прощались молча, глядя друг другу в глаза, братья, один из которых был на сорок пять лет старше другого. Им не нужно было говорить, чтобы понять друг друга.

Когда огни самолета растаяли в черном небе, Учитель вдруг вспомнил свой давний разговор с отцом Хуана. Обычно скупой на похвалы, Учитель, находясь под впечатлением триумфальной защиты диплома, сказал тогда за праздничным столом по-китайски, обращаясь к графу Антонио Сантосу Родригесу:

– Дорогой господин! На вашем сыне, лежит печать духа высокого и благородного. Ему чуть больше двадцати, а я вижу, что он умнее меня, старика! Это печать доброго света!

Граф Антонио Сантос Родригес растерянно кивнул в ответ. Он привык к похвалам, сыпавшимся на него по поводу успехов сына, но ни одна из них не была так неожиданна и приятна.

* * *

В Сан-Франциско граф поступил на первый курс медицинского колледжа, ничем не выдавая своего многолетнего врачебного опыта. Он начал изучать хирургию и занимался этим в течение шести лет. Его удивительные успехи были заметны и ощутимы с первых же дней его пребывания в Сан-Франциско. Через два месяца после приезда Хуан свободно говорил по-английски, а через год никто не узнавал в нем иностранца.

Многие общемедицинские дисциплины и вопросы практической терапии были знакомы графу не хуже, чем тем, кто учил его. Но он ни разу не поставил своих учителей в неловкое положение.

Гениальные задатки графа были настолько очевидны, что он начал оперировать, будучи студентом третьего курса. Когда он заканчивал колледж, несколько клиник Лос-Анджелеса и Сан-Франциско осаждали его самыми заманчивыми предложениями, несмотря на то что он был иностранцем, а к иностранцам янки испытывают неистребимое недоверие. Причиной этому были не только выдающиеся способности графа как хирурга, но и его умение искусно использовать травы, которые он выписывал и получал из разных стран. Лечение травами, иглоукалывание, массаж и многие другие методы лечения восточной медицины с успехом применял отец графа, который считал их использование обычным и во многих случаях единственно приемлемым лечением.

Граф Хуан Сантос Родригес никогда не разделял стремления многих американских коллег поскорее уложить пациента на стол и отрезать ему что-нибудь. «Восточная медицина, за редкими исключениями, не знает операций, – объяснял он обычно свои взгляды коллегам, – и тем не менее добивается излечения таких болезней, перед которыми европейские врачи бессильны».

Широкую известность принесли графу лекции по самым разным аспектам восточной медицины, которые собирали огромные аудитории ученых мужей, студентов, практикующих врачей и просто любопытных. На законные вопросы, откуда он все это знает, граф отвечал, что ему выпала в жизни большая удача несколько лет жить и учиться на Тайване, где он начал увлекаться восточной медициной и продолжал ее изучение уже в Сан-Франциско.

Граф Хуан Сантос Родригес не любил обманывать. Но говорить неправду, а также повторно сесть за учебную скамью заставила его идея, которой он отдавал все, что мог, и осуществление которой было по плечу лишь гению. Граф мечтал создать искусство медицины, которое вобрало бы в себя лучшие достижения европейского и восточного опыта врачевания. С этой целью он стал хирургом, хотя в юности вслед за отцом повторял, что резать человека ножом, чтобы вылечить его, – это абсурд.

У окружающих людей граф всегда и везде вызывал чувство неудержимой и необъяснимой симпатии. Он притягивал к себе как мощный магнит. Но все его многочисленные друзья знали о прошлом графа удивительно мало. Он скрывал свое прошлое, и ему удавалось это, как удавалось все, за что он брался. Большинство друзей и знакомых Хуана обращались к нему просто по имени и, вероятно, не смогли бы ответить на вопрос, какова его фамилия. Коллеги графа в Сан-Франциско ничего не знали о его отце, не читали его книг, потому что в США давно покончено с тропическими эпидемиями, и граф часто благодарил судьбу за то, что это именно так. Придуманная им легенда о жизни в Тайбее помогла объяснить и занятия кун-фу, которые он, естественно, никогда не оставлял.

Это было время, когда на весь горизонт кинонебосклона светила звезда Брюса Ли и кун-фу было в моде. В Сан-Франциско существовало несколько школ, в которых граф никогда не был, так как не хотел себя расстраивать. Он знал, что в этих школах преподается набор приемов, которые почему-то приписывают кун-фу и с помощью которых ученики этих школ должны получить возможность изувечить или даже убить своего противника. Граф иногда недоумевал по этому поводу. По его мнению, едва ли стоило потеть в зале только для того, чтобы потом кого-то убить. Гораздо проще купить за 15 долларов пистолет, научиться стрелять и попадать из него.

Будучи человеком, который никогда не отказывает в просьбе, Хуан несколько раз начинал учить кун-фу своих американских друзей, но из этого ничего не получалось. Слишком аскетическим и жестким казался молодым американцам режим занятий, слишком тяжелыми упражнения и тренировки. Зато у молодых янки граф перенял пристрастие к бегу и с удовольствием пробегал вместе с ними по двадцать – тридцать миль в неделю.