Навеки твой - [8]

– Ты не можешь выходить в таком виде, – объявил лорд Ройс, скривившись от неопрятного вида сына.

– Я не имею никакого намерения выходить, как ты выразился. – Рекс меньше всего хотел снова оказаться в обществе.

– Тебе придется иметь дело с леди, даже если она находится в тюрьме. Она заслуживает уважительного отношения.

– Ты хочешь, чтобы я отправился к убийце в Нью-гейт в атласных бриджах? Или в военной форме?

Официально Рекс все еще числился в отпуске по ранению, но склонялся к мысли продать патент. Он ни под каким видом не собирался возвращаться в армию. Он свой долг выполнил.

Отец не ответил, и Мерчисон упаковал то, что считал необходимым. Он облегчил Рексу поездку, безмолвно, но всегда успешно добиваясь в гостиницах, чтобы пища была горячей и хорошо приготовленной, простыни чистыми и сухими. Нечего и говорить, Мерчисон был тихим, неприхотливым попутчиком в отличие от Верити, требовавшей частых остановок и регулярной еды. Она не выпускала виконта из виду. Собака зачахнет, сказал граф, если не поедет с хозяином в Лондон.

Рекс слишком поздно вспомнил, почему никогда не брал Верити на борт его парусного суденышка, игнорируя ее умоляющий взгляд. Собака, похоже, и в карете страдала морской болезнью. Это и заставило Мерчисона впервые заговорить в присутствии Рекса. Он говорил на безупречном французском языке, что и объяснило, почему этот человек притворялся глухонемым. Француза в Ройс-Холле около дуврского побережья застрелили бы раньше, чем он успел договорить.

– Мой отец знает? – Рекс сам ответил на собственный вопрос. – Конечно, знает. Он все знает.

– Он спас мне жизнь, – пожав плечами, по-английски сказал камердинер. До конца поездки он не проронил ни слова, даже не назвал свое настоящее имя.

– Монклер? – предположил Рекс. – Марсо?

Единственным ответом ему был мучительный стон Верити.

На подступах к Лондону Рекс нашел гостиницу, в которой согласились принять крупную собаку и немого камердинера. Комнаты были простыми, еда – еще проще, но эль хорош, а конюшни – еще лучше. Будь он один, без француза, возможно, Рекс нашел бы койку в армейских казармах. Или мог устроиться у Дэниела, как только выловит кузена из какой-нибудь дыры, в которые он зачастил в последнее время. А может быть, гостиница даже лучше, поскольку Рекс не горел желанием видеть кузена, как и Дэниел – его, после того как они расстались в Испании. Рекс понимал, что должен извиниться перед Дэниелом за грубость. Но как еще можно было отправить этого болвана домой? Только сказав, что он мешает, что Рекс устал оттого, что этот чурбан присматривает за ним словно нянька.

Вот именно!

Сначала девчонка, решил Рекс, с радостью оседлав в конюшне лошадь, вместо того чтобы трястись очередную милю в закрытой карете. Сколько понадобится времени, чтобы задать мисс… как ее там… – он не мог запомнить ее имени, вероятно потому, что не хотел его знать, – два вопроса? Она убила своего отчима? Это произошло в самозащите? Нужно услышать ее ответы, тогда он будет знать, какого ей выбрать адвоката. Его отец все еще имел некоторое влияние среди юристов. У графа достаточно средств, чтобы нанять красноречивого кровососа-адвоката, которого не волновало, что его клиентку застали на месте преступления рядом с трупом.

Разобравшись с девицей, можно попытаться воздействовать на тупицу Дэниела. Он извинится и заставит болвана вернуться домой, управлять своим имением. Если повезет, Рекс уже утром отправится назад в Ройс-Холл, к своим верховым и морским прогулкам. Он подумал, что должен воспользоваться собственным советом и начать вместе с управляющим объезжать земли, которые когда-нибудь станут принадлежать ему. Правда, он никогда не видел себя в роли фермера. Он солдат, черт побери! У него репутация дьявольски ловкого и крайне опасного человека.

Обвиняемой повезло. У него к ней только два вопроса. Черт, вся жизнь Рекса была вопросом!

– Проклятие! – выругался Рекс, когда открыли дверь камеры. – Что, черт возьми, с ней случилось?

– Во дворе была драка, перед этим какая-то сердобольная особа послала деньги в частную камеру.

– Клянусь, эта сердобольная особа – моя мать, и она наверняка послала достаточно денег для лучшего обращения.

– Она сопротивлялась, – пожал плечами охранник. Рекс посмотрел на дюжего надзирателя, потом на маленькую женщину, то ли спавшую, то ли упавшую на пол без сознания. Ее платье превратилось в окровавленные лохмотья, ноги босые, а волосы так грязны, что невозможно определить, какого они цвета. Их отрезали, вероятно, чтобы продать изготовителям париков.

– Она, должно быть, выдержала настоящую битву.

Охранник перебирал ключи, не входя в вонючую камеру.

Рексу пришлось войти.

– Мисс Карвилл?

– Она молчит и не двигается. Это сопротивление!

Недовольно поморщившись от слов охранника, боли в ноге и грязи, которая заляпает чистый мундир, надетый по настоянию Мерчисона, Рекс встал на колени. Он коснулся худенького плеча арестантки, чтобы разбудить ее. В свете свечи, которую держал охранник, он увидел ссадины и кровоподтеки. Даже сквозь перчатки он чувствовал жар лихорадки. Девушка не шевельнулась.