Навеки моя - [63]

– Смотрите, – сказала она. – Phasianustorquatus, более известный как китайский ожерельчатый фазан.

Она придвинулась ближе, чтобы поднять его руку и перевернуть страницу.

– А вот и Phasianuscolchicusmongolicus, монгольский фазан. Видите разницу?

– Черт возьми, мне придется написать моим покупателям и сообщить им правильное название, – он рассмеялся, забыв о присутствии своей жены. – Знаете, меня высекут за это. Предполагается, что я хорош» разбираюсь в фазанах.

– Но так оно и есть, – Эри положила свою руку поверх его, – Не ваша вина, что вас ввело в заблуждение…

Звук разбившегося вдребезги фарфора заставил их поднять головы и оглянуться. Хестер опустилась на колени, подбирая остатки фарфоровой статуэтки, с которой она стирала пыль. На ее лице была написана ярость, и Бартоломью понял, что это чувство не имело ничего общего с потерей статуэтки.

– О… Хестер, – Эри поднялась и отошла от чужого мужа. – Какая жалость! Похоже, что у вас разбилась коллекционная фигурка мейссенского фарфора.

Хестер издала нечленораздельный звук, но ничего не сказала.

– Я показывала мистеру Нуну атлас птиц, – продолжала Эри. – Давайте смотреть вместе, картинки просто замечательные. Художественным оформлением атласа занимался герцог Стансберри. Я читала, что это весьма уважаемый в Британии орнитолог и художник.

– Нет, благодарю вас, – произнесла Хестер своим самым высокомерным тоном. – У меня есть более конструктивные методы времяпровождения, чем следовать иллюстрации птиц.

Эри скорчила гримаску, услышав, как неправильно Хестер употребляет слова. Та положила осколки фарфора на стол, стоящий в простенке между окнами, и засуетилась вокруг папоротника, как будто потеряв интерес к находящимся в комнате людям. Эри подошла к ней, прижимая книгу к груди, явно подыскивая способ сделать женщине приятное.

– Вы прекрасно умеете обращаться с цветами, Хестер. Какой замечательный папоротник! Моя мама непременно попросила бы у вас дать ей отросток.

– Не тратьте мое время на такую ерунду. Это Бартоломью поставил его здесь, – Хестер хлопнула ладонью по листьям, с которыми возилась минутой раньше. – Снаружи целый лес забит зеленью, и я считаю, что этот папоротник даром не нужен.

Эри подумала, какими жалкими выглядят попытки этой женщины казаться человеком, каким она не была. Пo-видимому, у Хестер были на то свои причины; они есть у каждого.

– Это чудесное растение украшает вашу гостиную и оттеняет всю эту изящную мебель, Хестер. Оно подчеркивает ваш хороший вкус, – Эри надеялась, что Хестер будет приятно услышать, что у нее есть свои несомненные достоинства.

– Ха! Вы такая же… непросвещенная, как и он. Это никакая не гостиная, хотя вам никогда не удастся предоставить его признать это. Это жилая комната. Что касается моей изящной обстановки, то в этой комнате нет даже двух предметов, которые подходят друг другу по стилю. Диван в стиле рококо, из красного дерева. Этот дамский стул принадлежит эпохе Ренессанса Луи XV, а вот эти боковые стулья из Истлейка сделаны из орехового дерева, – она метнула на мужа презрительный взгляд. – На жалованье смотрителя комнату достойно не обставишь.

Бартоломью поднялся на ноги.

– Хестер, «предоставить» – значит, отдать что-либо в чье-то распоряжение. А сейчас, прошу прощения, меня в кабинете ждет работа. Спасибо, что показали мне книгу, Эри.

Эри с удовольствием поколотила бы его за недостаток понимания и предупредительности, но вместо этого протянула ему том со словами:

– Вот, почитайте на досуге, мистер Нун. У меня есть карманный путеводитель, которым я пользуюсь большую часть времени, так что этот мне не понадобится.

Чувствуя неодобрение Эри, Бартоломью кивнул и взял книгу. Если бы мог, он бы взял свои грубоватые слова назад! То, что он поддразнивал жену и издевался над нею, не способствовало уменьшению напряженности в отношениях между ними, и ему стало стыдно.

У себя в кабинете он опустился в кресло за столом и прижал к лицу книгу. Кожаный переплет излучал тепло тела Эри там, где она прижимала его к груди. Запах ландыша заполнил его существо.

То, что Эри до свадьбы будет жить в его доме, превратило существование Бартоломью в рай и ад одновременно. Он ежеминутно ощущал ее присутствие везде, даже когда шел в ванную, ощущал запах ландыша и живую непосредственность молодости, которая составляла сущность этой девушки. Иногда, вот как сейчас, он закрывал глаза и представлял себе, что не существует больше никого, кроме них с Эри, и они живут в одном доме, разговаривают, смеются, едят вместе. Если бы он только мог взять ее к себе в постель, как он проделывал это в своем воображении каждый раз, залезая под простыни, то жизнь действительно превратилась бы в рай.

Но каким бы прекрасным мечтам он ни предавался, в них всегда умудрялась вмешаться Хестер, своим резким, сварливым голосом и постоянными жалобами она возвращала его к действительности.

Рай и ад. И он совсем не был уверен, что, когда Эри выйдет замуж и станет жить в своем собственном доме, его существование станет легче. Как вообще он сможет привыкнуть к мысли, что она спит в постели другого мужчины? Смириться с тем, что это будет Причард, а не он, кто мог бы каждую ночь наслаждаться ее телом, а потом просыпаться рядом с ней утром и знать, что до конца дней своих он будет все так же счастлив!