Наваждение - [121]

– Сдается мне, что только человек с набитой мошной может стать действительно свободным, мисс Энсон. – Его улыбка стала еще более кривой. – Вы-то должны это знать.

– Думаю, что почувствовала это… однажды. – Кэтрин держалась за его локоть, пока он помогал ей спускаться по решетчатой лесенке на землю.

Он удивленно воззрился на нее, когда они выбрались на воздух, на тропинку, проходившую между двумя полями. Здесь не было ни души и не было слышно ни звука – кроме отдаленного шума завода.

– Что-то я не понял. Ведь вы одна из самых везучих девиц в округе, не так ли?

Она вздохнула, изнемогая под гнетом ужасного зноя, теряя последние силы, припасенные для возвращения в город. Одно обсуждение способа путешествия едва не довело ее до обморока. Пароход или поезд? Что им следует предпочесть? А кроме того – смущавшая ее назойливость Уоррена, попытки во все вмешиваться Элизы (постоянно дававшей ей понять, что она никудышная хозяйка) и поведение Адриена, разжигавшее в ней страсть. Все это никак не способствовало ее хорошему самочувствию.

– Везучая? Наверное, да, – неуверенно отвечала она, покачивая над головой развернутым зонтиком, шагая в ногу с управляющим. – Однако в моей родной деревне жизнь была такой мирной, спокойной. С тех пор, как я попала сюда, я еще ни минуты не чувствовала себя хорошо.

– Это, несомненно, из-за жары, мэм. Не беспокойтесь, скоро начнутся дожди и станет сыро, а в январе так даже и прохладно.

– Да, конечно, это жара, но есть и другие вещи. К примеру, эта свара с майором Уокером. – Она так и не смогла полностью оправиться после сцены в библиотеке и до конца простить Адриену то, что он низвел ее до положения влюбленной дурочки, готовой подчиниться любому его приказу беспрекословно. Она ведь никогда не была такой на самом деле!

– Похоже, он чересчур далеко высунул свой нос. – Они уже почти подошли к дому, и Хэл старался идти помедленнее, приноравливаясь к ее шагам.

– А вы с ним знакомы? – «Интересно, отчего всякий раз, как упоминается его имя, я чувствую это стеснение в горле?» – гадала она.

– Ну, как вам сказать, мисс, пожалуй что так. Не то чтобы очень близко – если вы понимаете, о чем я толкую, – да и воевали мы с ним по разные стороны окопов, но это не имеет значения. – Несмотря на изуродованное шрамом грубое лицо, Кэтрин ощущала присущий Хэлу добродушный юмор. – А вам хотелось бы о нем поговорить? Вы позволите мне закурить?

Она кивнула и остановилась под кроной дуба. По лицу и рукам струился липкий пот, и передышка в тени была так приятна. Он извлек из кармана засаленный кисет и ловко скрутил сигарету – от курения указательный палец на его правой руке стал совсем бурым.

– Так что же вы хотели мне сказать? – не выдержав, спросила Кэтрин, видя, что Хэл, наполнив легкие едким дымом, готов погрузиться в грезы.

– Да ничего особенного, мисс. Разве только, что он хорошо обращается с рабочими – нет, не подумайте, что он распустил их, не то. Да и в делах тоже – его репутация без пятнышка. И коли он говорит, что это его земля, я готов поставить пенни против доллара, что он прав. – Он прищурился и неторопливо окинул ее взором. – Почему вы не хотите отдать ее ему?

– Мистер Ладур говорит, что я не должна этого делать, – отвечала Кэтрин, рисуя узоры кончиком туфельки в пыли на тропинке.

– А вы разве обязаны ему подчиняться? – Хэл в последний раз глубоко затянулся, бросил окурок на землю и затоптал. Выходя из-под тени дуба и направляясь к дому, он снова искоса окинул ее взглядом. – А я-то всегда думал, что английские девицы имеют большой гонор и не позволяют мужчинам помыкать собою.

Ну вот, опять это неприятное упоминание о том, что теперь она не свободна в своих поступках. Даже ее собственный управляющий попрекает ее этим. Кэтрин вернулась домой, совершенно упав духом. Она чувствовала, что делает что-то не так. При этом она не смогла бы сказать, что же именно, – просто это было своего рода предчувствие.

Она пропустила время ланча, но Анри быстро исправил положение, и она уселась перед полной тарелкой на свой любимый стул, наблюдая за тем, как он готовит обед. Они больше не обсуждали подложенный ей сглаз, однако Кэтрин не сомневалась, что повар расправился с ним в полном соответствии с правилами Вуду. Мешочек с высушенной жабой все еще лежал в изголовье ее кровати, и она старательно соблюдала его советы, принимая ванны. Да и Филлис не дала бы ей забыть их: пыхтя и ворча, служанка тем не менее методически соблюдала все инструкции.

Но семь недель уже подходили к концу. «И что будет потом? – мрачно гадала Кэтрин. – Стану ли я снова жертвой вылезающей из преисподней нежити?»

Дом был погружен в неподвижность сиесты. Все обитатели разбрелись по комнатам – кто в одиночестве, кто парочкой, – одна Кэтрин не находила себе места. Она спустилась на нижнюю галерею и полюбовалась на пурпурные цветы гибискуса и розовые бутоны магнолии, набухавшие меж сочной тропической зелени листьев. Позванивали тонкие подвески на люстре – едва уловимый звук, рожденный легким ветерком. Сад был столь великолепен, что при взгляде на него захватывало дух. Однако, пребывая телом среди этой буйной красоты, духом Кэтрин стремилась в этот миг домой, в Англию. Ее невидящий взор скользил по чудесам чуждого ей мира, а перед глазами возникали то простая деревенская лужайка, обрамленная живой изгородью, то голубовато-серая дымка над вершинами Сомерсетских гор, то ручей под низко склонившимися ветвями ив, выбегающий на луг перед домом викария.