Наваждение - [38]

Она еще раз взглянула на часы на противоположной стене бассейна. Прошло уже полчаса! Ну вот, теперь она опоздает к ужину, а сегодня это особенно неприятно. В общежитие, где Ники будет жить во время обучения на втором курсе, назначается новая заведующая, миссис Хелен Чардаш. Сообщение о ее приезде и о том, что она, кроме того, будет вести основы биологии, было повешено на доску объявлений общежития. Возможно, пока Ники была здесь, миссис Чардаш уже приехала и ждет ее к ужину в обычное время — в половине седьмого.

Ники поспешила в пустынную раздевалку, быстренько ополоснулась под душем, натянула джинсы и бумажную водолазку, не тратя время на нижнее белье; она не стала сушить свои длинные, светлые волосы, хотя они и промокли под купальной шапочкой, и, заперев за собой бассейн ключом, выданным ей тренером, выбежала из здания.

На улице было еще совсем тепло, косые лучи вечернего солнца проникали сквозь листву больших старых дубов и освещали кирпичные школьные здания. Хотя подготовительная школа «Блю Маунтин для молодых девушек» не считалась особо престижной, однако она славилась своим живописным старинным парком. Ники не настолько торопилась, чтобы бежать. Она просто шла быстрым шагом, наслаждаясь тихим вечером, и думала о том, что скоро наступит новый учебный год, и его приближение уже чувствовалось. Хотя занятия должны начаться лишь в понедельник, несколько студенток уже приехали. В проезде около двух домов с белыми рамами, где располагались общежития, стояли большие новые машины с открытыми багажниками, из которых шоферы или кто-то из родителей вынимали чемоданы. Почти у всех девочек, обучающихся в «Блю Маунтин», родители были в разводе и, кроме как на выпускном вечере, никогда не появлялись вместе. Школа была известна тем, что брала трудных детей, таких, от которых отказывались во многих других учебных заведениях.

Проходя мимо девушки, прощающейся с матерью, Ники заметила брошенные на нее взгляды и услышала за спиной' взволнованный шепот. Ники прекрасно знала, что в школе она достаточно известная личность. Это частично объяснялось тем, что ее фотографии нередко появлялись в школьной стенной газете, а иногда и в городской прессе, когда она получала очередную награду. Но это было не единственной причиной, почему девочки говорили о ней. Она никогда не уезжала из школы на летние каникулы, потому что школа стала ее единственным домом. Она почти никогда не получала писем. Ники не знала, действительно ли о ней говорят то, что соответствует истине. Но раньше, она помнила, девочки не стеснялись спрашивать ее, правда ли то, что о ней говорят — слухи были самые невероятные. Говорили, что ее родители погибли в авиационной катастрофе. Что ее отец и мать были шпионами, которых расстреляли русские. Вначале, когда она была поменьше, то пыталась рассказывать им правду: что маму ее убил грабитель, а ее отец очень богатый человек, и ей запрещено произносить его имя, иначе он уморит ее голодом. Но этому тоже никто не верил. Тогда она просто призвала на помощь чувство юмора, и если ее спрашивали о семье, то говорила, что ее уронил на ступени школьного крыльца пролетающий мимо аист. Это был один из способов Ники не сходиться близко с людьми, чтобы ей не задавали много вопросов. Та настойчивость, с которой она занималась прыжками в воду, тот отпор, который она давала всем, посягавшим на ее уединение, создали, ей репутацию «одиночки».

Она приехала в «Блю Маунтин» три года назад, сразу же после интерната для младших школьников в Арканзасе, где жила с самого юного возраста. Как и прежде, решение принималось без се участия. Весной появился мистер Уэзерби и сообщил ей, что как только она закончит свое обучение там, то отправится в «Блю Маунтин». Все уже решено, уже посланы необходимые письма с описанием ее трагической судьбы, все счета оплачены компанией «Хайленд Тобакко» как для сироты, чьи родители являлись служащими компании. Ники, кроме того, сразу же поняла, что имеется и договоренность о том, чтобы она оставалась жить в школе и во время всех каникул. Так было всегда. Уже девять лет она знала только школу. К ней никто не приезжал, если не считать чрезвычайно редких визитов мистера Уэзерби. В первые два года она получала поздравительные открытки к Рождеству и к своему дню рождения от Бейба, но затем и они перестали приходить. О Ники заботились заведующие общежитием, которых уже немало сменилось на ее веку. Все они были приятными и славными женщинами, но она так ни с кем из них и не сблизилась: сама не стремилась к этому. Сердце ее не желало никакой замены родной матери.

«Вейл Хаус» было таким же, как все остальные общежития школы — зданием в колониальном стиле, с большим холлом посередине и покрытым лаком дощатым полом и стенами, оклеенными цветочными обоями во всех комнатах. Ники толкнула дверь и пошла наверх. На ужин полагалось приходить в юбке и блузке или платье, но никогда в джинсах. Наверх ее подгонял, кроме того, аппетитнейший запах, разносившийся в воздухе — пахло, как показалось Ники, тушеным мясом. Она, конечно, еще не знает, что представляет из себя новая заведующая, но одно она могла сказать точно — готовит она лучше других.