Наваждение и благородство - [78]

– Это скоро пройдет. Врач сказал, что вы меня спасли. А я ничего не помню… Жаль…

– Вы были без сознания, поэтому и не помните.

– Вы сидели рядом со мной всю ночь. – Он пытливо смотрел на нее.

– Я не знаю, сколько это продолжалось, – призналась девушка и потупилась под его пристальным взглядом.

– Зато Егор знает. Он пытался вас увести, но вы остались со мной и вернули меня к жизни. Если бы не вы…

Генрих подошел к ней и на мгновение замер, будто в нерешительности. Екатерина видела, что в нем борются противоречивые чувства. То же испытывала и она.

Но уже в следующее мгновение он осторожно обнял ее за талию, привлек к себе и крепко поцеловал. Она легко выскользнула из его объятий и замахнулась, чтобы в очередной раз попытаться дать ему пощечину. И снова, как в разрушенной беседке, он перехватил ее руку. Только теперь ее незавершенный удар не был таким сильным, скорее, она это сделала инстинктивно, против своей воли. И барон держал ее запястье нежно и бережно.

– Как вы посмели? – Она была возмущена его вольностью, но не пыталась вырвать руку, и он продолжал осторожно сжимать ее.

– Что вас так возмутило?

– Вы поцеловали меня, как свою любовницу!

– Ничего подобного. Я никогда в жизни никого так не целовал. К тому же я только вернул ваш поцелуй…

– Вы тогда умирали.

– Значит, чтобы вы еще раз поцеловали меня, мне опять надо оказаться при смерти? – Он улыбался, глядя на нее.

– Да! – она была резка и сердита. – Нет, конечно нет… Прекратите… Еще раз этого я не переживу, – искренне призналась она. – А вы, как всегда, все переворачиваете с ног на голову. Вы просто невозможный человек!

– Тогда позвольте поцеловать вашу руку в знак моей безграничной признательности. – Он смотрел на нее с теплотой.

Она смягчилась:

– Ну, хорошо, руку можно. Извольте…

Фон Берг осторожно, как сокровище, взял ее руку и поднес к губам. Он повернул ее ладонью вверх и поцеловал долгим поцелуем в запястье, туда, где бешено бился ее пульс.

Она вздрогнула, но не отняла руки. Девушка почувствовала трепет его пальцев. Она вспомнила полутемный пустой зал, странный танец и наваждение, которое накрыло их обоих. Ее голова снова закружилась, и она невольно преклонила ее на плече Генриха.

– Что вы делаете? – проговорила она, почти теряя сознание.

– На этот раз я спросил вашего позволения, – он говорил тихо, почти шепотом.

– Я позволила вам только поцеловать мою руку…

– Я ничего другого себе и не позволил, Катрин… Я никогда не смогу обидеть вас, тем более оскорбить или причинить боль. Вы – самое дорогое, что есть в моей жизни.

– Вы мне тоже бесконечно дороги, Генрих. Если бы вы умерли, я бы тоже умерла…

Они стояли, обнявшись, и время для них прекратило свой бег. Весь мир был где-то очень, очень далеко.

– Так что это было? – тихо спросила девушка, глядя в стальные глаза Генриха доверчиво и с нежностью.

– Наваждение… – эхом ответил он ей, не отрывая напряженного взгляда от ее темных глаз.

В дверь постучали.

– Не сейчас, – попросил Генрих.

Настойчивый стук раздался снова:

– Простите, Генрих Александрович, но это сочно.

– Зайди, Егор, – обреченно проговорил фон Берг, не выпуская Екатерину из своих объятий.

– Еще раз простите. – Егор виновато потупился и смотрел в пол. – Срочно, курьер от Магистра.

– Прошу тебя, дай нам две минуты…

Егор вышел и плотно закрыл за собой дверь.

– Катрин, вы понимаете, что так будет постоянно? – он смотрел ей в лицо с какой-то обреченностью.

– Пусть. Это не страшно. Если вы всегда будете рядом. – Она виновато улыбнулась, поняв, что желает невозможного. – Хотя бы мысленно рядом… Обещаете?

Она доверчиво прижалась к нему. Он еще крепче обнял девушку:

– Обещаю.

Две минуты закончились, они возвращались в холодную и опасную реальность…