Наулака: История о Западе и Востоке - [2]

— Что ж, клянусь всеми святыми, кто-то же должен надоедливо убеждать девиц в том, что сегодня их место у семейного очага! Пока вы не бросите дом, не дезертируете, вы, девушки, ничего не стоите в собственных глазах — таковы теперь новые взгляды. Таков ваш путь к славе.

— Дезертируете?! — повторила Кейт, от изумления приоткрыв рот. Она, наконец, перевела взгляд на Тарвина.

— Ну а вы как это назовёте? Та маленькая девочка, которую я знал когда-то, жившая у 10-го участка пути, сказала бы именно так. Ах, Кейт, дорогая моя, вспомните прежние времена, вспомните, какой вы были тогда, чем мы были друг для друга, и подумайте, разве и сейчас вы не смотрите на вещи, как тогда? Ведь у вас есть отец и мать, так? Не можете же вы сказать, что бросить их — дело честное и справедливое? И наконец, есть человек, сидящий теперь рядом с вами на мосту, который любит вас всей душой — вас, вас, моя дорогая, он любит и будет любить всю жизнь. Он ведь тоже вам немного нравился? А?

Говоря это, он обнял её, и она не отстранилась.

— Неужели и это не имеет для вас никакого значения? Вам не кажется, Кейт, что и здесь ваше призвание?

Он заставил её обернуться к нему и в глубоком раздумье заглянул ей в глаза. Глаза были карими, спокойными и при лунном свете казались просто бездонными.

— Вы думаете, что можете на меня претендовать? — спросила она немного погодя.

— Я готов думать что угодно, лишь бы удержать вас. Но нет — я ни на что не притязаю и прав у меня нет никаких, во всяком случае, таких, которыми вы не могли бы пренебречь. Но все мы на что-то притязаем. Тьфу ты, пропасть! Сама ситуация, само положение дел этого требуют! Если вы не останетесь здесь, то вы измените всем нам. Вот что я хочу сказать.

— Вам не свойствен серьёзный взгляд на вещи, Ник, — сказала она, отстраняя его руку.

Тарвин не понял связи между её словами и этим жестом и добродушно произнёс:

— Нет, свойствен! Но нет такой серьёзной темы, которую я не превратил бы в шутку, чтобы доставить вам удовольствие.

— Вы… вы не можете говорить серьёзно.

— Есть только одна вещь, к которой я отношусь совершенно серьёзно, — прошептал он ей на ухо.

— Разве? — Она отвернулась.

— Я жить без вас не могу. — Он наклонился к, ней и прибавил чуть тише: — Да и не буду.

Кейт сжала губы. Она умела добиваться своего. Они сидели на мосту, такие непохожие, с разными взглядами и планами на жизнь, пока не услышали, как в одном из домиков по ту сторону канала часы пробили одиннадцать.

Ручей, протекавший под мостом, бежал с гор, очертания которых неясно вырисовывались неподалёку, в полумиле от города. Когда Кейт встала и решительно заявила, что должна идти домой, Тарвин почувствовал, что тишина и одиночество соединились в нечто, от чего ему стало почти физически больно. Он понимал, что она твёрдо вознамерилась уехать в Индию, и его воля беспомощно съёжилась на мгновение, подавленная её волей. Он спрашивал себя: разве не сильная воля помогла ему заработать на жизнь, разве не благодаря ей в свои двадцать восемь лет он стал преуспевающим по меркам города Топаза человеком, разве не она вела его сейчас в Законодательное собрание штата, а в один прекрасный день, если только не произойдёт что-то из ряда вон выходящее, приведёт его к новым вершинам и даст ему ещё больше.

— Не удастся вам загубить свою жизнь вашей индийской идеей, продолжал он настойчиво. — Я этого не допущу. Ваш отец не допустит этого. Ваша мать будет биться в истерике и кричать, а я все время буду на её стороне и буду лишь подстрекать её. Мы сумеем найти приложение вашим силам, если вы сами не знаете, что с ними делать. Вы не знаете своих возможностей. Эта страна, куда вы направляетесь, непригодна даже для крыс. Это плохая страна — неразвитая в нравственном отношении, а уж о природных её условиях не приходится и говорить. И сельское хозяйство там никуда не годится. Это большая скверная страна. Там не место белым людям, уж не говоря о белых женщинах. Там нет нормального климата, нет правительства, нет ирригации. Но зато там есть холера, жара и вечные войны всех со всеми, не дающие ни минуты покоя. Обо всем этом вы можете прочесть в воскресных газетах. Вам надо остаться здесь, юная леди, здесь, где вы живёте!

Она остановилась на минуту на дороге, ведущей в Топаз, и при свете луны взглянула ему в лицо. Он взял её за руку и, несмотря на проявленное только что искусство убеждать, ожидал ответа, слегка волнуясь.

— Вы хороший человек, Ник, — она опустила глаза, — но 31-го числа я отправлюсь на корабле в Калькутту.

II

Чтобы тридцать первого числа отплыть из Нью-Йорка, ей надо будет выехать из Топаза самое позднее двадцать седьмого. Сегодня было пятнадцатое. Тарвин не терял времени даром. Каждый вечер он приходил к ней домой и продолжал свой бесконечный спор.

Казалось, Кейт слушает его охотно, словно желая, чтобы он убедил её в своей правоте, но при этом в уголках её рта застыли жёсткие складки, а на лице можно было прочесть грустную готовность сделать все возможное, чтобы не огорчить его, готовность, смешанную с ещё более грустной беспомощностью.

— Это моё призвание! — восклицала она. — Это зов! И уклониться от него я не могу. Я не могу не слушать его, не могу не ехать.