Наука верующих или вера ученых: век XX - [11]

В. И. Вернадский

«…когда меня после каких-нибудь популярных докладов или лекций разные дамочки спрашивают: “Николай Владимирович, скажите, что вы думаете о происхождении жизни на Земле?”, я всегда отвечаю: “Вы знаете, я тогда был еще маленький и не помню. А если хотите знать точно, то спросите у академика Опарина^[27] или у Раисы Львовны Берг.^[28] Они точно знают, как жизнь произошла на Земле”. Вот примерно таких же воззрений придерживался и Вернадский».

Коренное отличие живого вещества от неживого до сих пор является загадкой для современной науки, которая многое выяснила о молекулярных механизмах жизни, но так и не проникла в самую ее суть. Основная заслуга В. И. Вернадского в его учении о живом веществе – это указание на фундаментальную особенность мира живых существ и организмов, к которым принадлежим и мы, – между ним и неживой материей лежит непроходимая пропасть. Может быть, именно в этом и есть смысл пророческой деятельности великого ученого и его урок для нас, живущих в XX веке?

Остановимся наконец и на отношении Вернадского к Церкви. При переписи в начале 30-х годов в графе о вероисповедании ученый написал: «верующий вне христианской церкви». Но в 1938 году на приглашение «воинствующих безбожников» написать антицерковную статью в сборник «Знатные люди Страны Советов о религии» Вернадский отказался: «невероятно глупа антирелигиозная пропаганда».

«Спор о Боге сейчас принял формы патологические. Психозы сейчас ярко проявляются. Часть диаматов и диалектиков, по-видимому, психически больны. Мне ярко рисуется часто: русские ученые должны работать, неся груз: невежественных и больных диаматов и так называемых общественных работников, мешающих сколько возможно научной работе»^[29].

В 1928 году Вернадский замечает в дневнике:

«Активная борьба против православия и религии концентрируется вокруг Бухарина, Ярославского. И здесь тоже слышу, что мне говорили церковные люди в Париже. Отходит в общем ненадежное: сила церкви усиливается, т. к. остаются лучшие. Сила церкви не в многих, а в лучших»^[30].

Однако сам Вернадский был далек от церковного христианства, несмотря на то что даже в статьях советского времени его отношение к религии было вполне уважительным.

«Мое выступление в защиту религии: я ставлю в статьях сознательно на равном месте философию, науку, религию. Это раздражает. Как-то Лузин^[31] мне предложил вопрос: “Религиозен ли я?”. Я ответил положительно. Но я не вижу проявления Бога и думаю, что это представление вошло в человечество не научным путем и явилось следствием неправильного толкования окружающей нас природы (биосферы и видимого и окружающего космоса). Элемент веры есть и в большевизме. Мистика мне чужда, но я сознаю, что нам неизвестны огромные области сознания, доступные, однако, до конца научному, поколениями длящемуся исканию»^[32].

Живой интерес ученого к религиозным вопросам не ослабевал на протяжении всей его долгой и активной жизни – об этом свидетельствуют многочисленные заметки и рассуждения, рассыпанные по страницам статей и дневников. Однако, по всей видимости, личные научные откровения и прозрения Владимира Ивановича Вернадского заслонили для него Откровение как источник жизни, благодати и истины. Как разрешилось для него это противоречие перед лицом Вечной Правды, для нас покрыто тайной.

Глава 5. В свете эволюции

^{(Ф. Г. Добржанский и Ф. Айала)}

Создание теории биологической эволюции как теории развития растительного и животного мира во времени рассматривается во многих религиозных кругах как одно из важных событий в борьбе атеистического мировоззрения с традиционными религиями. Если говорить точнее, то проблема состоит в том, что теория эволюции в ее дарвиновском варианте предполагает развитие биологических видов без какого-либо участия Разумного Агента. Подразумевается, что, раз возникнув, жизнь развивается сама собой, так что, по выражению одного ученого, «сначала были бактерии, а теперь Нью-Йорк». Действительно, сложно представить себе, что между одноклеточным организмом и человеком существует последовательная цепочка промежуточных форм, но это – именно то, что утверждает теория эволюции. С момента выхода в свет книги Дарвина «Происхождение видов» и по сегодняшний день споры вокруг отношений теории эволюции и религии не утихают. «Записные» атеисты, взяв эволюцию на щит, утверждают, что, будучи научным фактом, эволюция неотвратимо опровергает всякие религиозные представления… хотя на самом деле она опровергает только то мнение, что Бог творил каждый из биологических видов непосредственно, отдельным актом творения. Восприняв искусственную дилемму «или эволюция, или вера в Бога», многие искренне верующие люди принимают вызов и с открытым забралом ввязываются в сражение, которое, к сожалению, часто идет на чужой территории, где, за незнанием местности, легко заблудиться. Два лагеря дышат непримиримой враждой: одни – не понимая ни сути, ни принципов религиозного мировоззрения, другие – не зная и заведомо отрицая достоверные научные факты. Для обоих лагерей вопиющим нарушением правил войны являются крупнейшие биологи-эволюционисты, верующие в Бога как Творца Вселенной и человека. Сочетание приемлемости эволюции и веры в Бога для многих представляется оксюмороном, противоречием в определении. Однако это далеко не так. Одним из ярких примеров верующего эволюциониста является русско-американский биолог Феодосий Григорьевич Добржанский, один из создателей современной синтетической теории эволюции. Эта теория называется синтетической потому, что она представляет собой синтез дарвиновской теории и генетики. Во времена Дарвина молекулярные механизмы наследственности были неизвестны – еще никто не знал, что в каждой живой клетке в молекулах ДНК записана, как информация на флэш-диске, программа построения целого организма со всеми его особенностями и характеристиками. В этой связи современная молекулярная биология чем-то напоминает информатику, а теория эволюции – теорию передачи информации по несовершенным информационным каналам. Расшифровки геномов отдельных организмов за последние два-три десятка лет стали новым откровением и источником данных для развития эволюционной генетики, о чем подробнее будет сказано в следующей главе.