Наука побеждать - [3]

Один всадник ловко объезжает по топкому берегу наше построение и устремляется к третьей шеренге. Нет. Прямо ко мне. Он вскидывает над головой саблю, но тут на его пути встаёт поручик Федорцов. Я не успел разглядеть удара, так быстро он полоснул гусара по животу. По синему мундиру расползлось тёмное пятно. Гусар рухнул ничком на лошадиную шею. Разгорячённый конь помчался галопом мимо меня куда-то в сторону нашего лагеря.

Федорцов улыбнулся и отсалютовал мне окровавленной шпагой. Я же чувствовал жуткий стыд из-за того, что ему пришлось выручать меня.

Тут раздалось звонкое пение сигнального горна. Гусары тут же развернулись и отступили.

— Третья шеренга! — тут же скомандовал Федорцов. — Пли!

Рявкнули мушкеты. Строй вновь заволокло пороховым дымом. В спины гусарам ударили два десятка свинцовых пуль. Многие всадники выпали из седёл или обняли конские шеи.

— Молодцы, орлы! — нашёл время для похвалы солдатам Федорцов. — Зарядить мушкеты! Прапорщик, доложить о потерях!

— Унтера, каковы потери во взводе?

— В первой шеренге десять убитых и пять тяжко раненых, — доложил Ермолаев. — Во второй, трое убиты и семеро тяжко раненых. Легко ранены все. Убиты младший унтер-офицер Семёнов и унтер-офицер Бром.

— Худо, — жестом остановив меня, готового повторить доклад старшего унтера. — Потеряли почти половину людей и всех унтеров. — Он подняли пистолеты, и снова протянул мне один. — Держи. Надо быть готовыми ко второй атаке гусар.

Не смотря на варварское отношение, «Гастинн-Ренетт» был вполне исправен. Я прошёлся рукавом по медным деталям, открыл замок и зачем-то дунул в него. После чего принялся заряжать пистолет.

Меня брали сильные сомнения, что наш взвод выдержит второй удар гусарского эскадрона. Новый обмен залпами унесёт десятки жизней и многие останутся неспособными сражаться калеками. А у скольких не выдержит сердце, и они побегут, увлекая за собой других, смешивая ряды, ломая построение? И вот уже на месте взвода обезумевшая от своего страха толпа людей. Я тряхнул головой, отгоняя жуткое наваждение, и сосредоточился на зарядке «Гастинн-Ренетта».

— Нас спасли наглость и снобизм британцев, — криво улыбнулся Федорцов, вновь укладывая пистолет на сгиб локтя. — Коней перед строем почти остановили, думали, что они на стрельбище. В этот раз осторожней будут.

— Но что же капитан? — тихим голосом спросил я. — Отчего не идёт к нам на помощь?

— Придёт, Серёжа, не бойся, — заверил меня поручик. — Как станет совсем туго — придёт.

Главное, чтобы не стало совсем поздно, едва не ляпнул я, но вовремя остановил себя. Брякнуть такое при солдатах — большей глупости быть не может.

— Товьсь! — скомандовал Федорцов. — Целься! — Гусары вскидывают мушкетоны. — Пли! — опережает британского офицера поручик.

Выстрелы мушкетонов тонут в слитном залпе солдатских ружей. На сей раз, я спустил курок вместе со всеми. И снова гусары налетели на строй. Зазвенели клинки сабель и штыки мушкетов. Теперь уже дрались все три шеренги. Заменять павших из первых двух было некогда. Я отчаянно отбивался от гусар, удары обрушивались на мою шпагу, рукоять её едва не выворачивалась из пальцев. После я насчитал на клинке больше двух десятков зазубрин.

— Ничего, ничего, Серёжа, — скрежетал зубами поручик Федорцов, больше себе, нежели мне. — Надо продержаться. Придёт Губанов. Обязательно придёт.

И снова нам удалось отбить атаку гусар. Однако стрелять им в спину было некому.

— Заряжай мушкеты! — скомандовал Федорцов. — Поспешай, орлы! Гусары ждать не будут!

Кавалеристы, действительно, отъехали не слишком далеко. Сотни на полторы шагов. Остановившись, они принялись перезаряжать мушкетоны, посылая в нашу сторону непристойности.

— Взвод, целься! — раздалась команда.

Из камышей болотистого берега реки выступил второй взвод нашей роты. По колено в грязи, они зашли с фланга и изготовились дать залп по врагу.

— Пли!

Шесть десятков мушкетов грянули в один голос. И гусары не выдержали. Сердце подвело их. Не хватило силы духа.

— Flee! Escape! — кричали они. — Run away! Save yourself!

— Говорил же я тебе, Серж! — рассмеялся Федорцов, отчего-то назвав меня на французский манер. — Придёт наш капитан!

— Первый взвод, соединиться со вторым! На пятьдесят шагов отступить! — командовал тем временем капитан Губанов. — В три шеренги стройся! Второй взвод, первая и вторая шеренги! Первый взвод, третья шеренга!

— Поспешай, поспешай! — тут же закричали унтера. Особенно надрывался Ермолаев, отдувавшийся за троих.

— Зарядить мушкеты! — скомандовал капитан, как только солдаты заняли свои места.

Мы замерли, готовые к новой атаке. Возбуждённые боем солдаты второго взвода так и рвались в бой. Хоть на чёрта — прости, Господи! — кинутся, так окрылены лёгкой победой. Конечно, они-то не дрались с британскими гусарами, по ним не палили картечью с двадцати шагов и сабельной стали отведать им не пришлось.

Однако шли минуты, цеплявшиеся одна за другую, и никто не спешил атаковать нашу роту. Неподалёку шла битва, о которой я имел представление по шуму и редким комментариям поручика Федорцова.

— Славная битва, — отрывисто бросал он. — Картечь в ход пошла. Британцы, видимо, к нашим батареям подошли.