Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина - [111]

О еще одной важной причине, по которой общества типа викторианской Англии способны взлететь, подняв себя за шнурки ботинок, мы уже говорили. Они вырываются за рамки старых ограничений и действуют по новым правилам. В «Науке Плоского мира» и «Науке Плоского мира 2» мы объяснили, почему космический болас, то есть нечто вроде гигантского орбитального колеса обозрения, способен перемещать людей в пространстве гораздо дешевле, чем ракеты – более того, он требует меньше энергии, чем можно рассчитать с помощью ньютоновских законов о движении и гравитации. Мы продвинулись еще на шаг дальше и ввели космический лифт – сверхпрочный кабель, свисающий с геостационарной орбиты. Несмотря на то, что он требует еще меньше энергии, построить его будет уже сложнее. Хитрость в том, что люди и грузы, которые по нему спускаются, должны помогать другим людям и грузам подниматься. Его энергетические свойства удовлетворяют всем стандартным правилам математики, но контекст открывает неожиданный источник энергии.

Эти устройства работают лучше ракет, но не потому, что используют теорию относительности или еще какую-нибудь мудреную область физики вроде квантов. И не потому, что не подчиняются законам Ньютона – они им подчиняются там, где эти законы применимы. Напротив, в боласе и космическом лифте увековечено новое изобретение, благодаря чему космонавт, который пересаживается из реактивного самолета в кабину боласа, находящегося в тонком верхнем слое атмосферы, спустя очень короткий промежуток времени может выйти из нее 400 милями выше. Двигаясь с нужной скоростью, ему, возможно, удастся поймать пролетающую мимо кабину 400-мильного боласа, которая за несколько дней доставит его на орбиту, где он сможет поймать болас на высоте 15 000 миль, а тот за пару недель перенесет его на геостационарную орбиту на высоте 22 000 миль. Такие машины могут работать за счет спуска ценных астероидных материалов на Землю или (в случае боласа) за счет их «раскачивания» на манер качелей с помощью двигателя, питающегося солнечным светом, и разматывая, и сворачивая тросы кабины по мере вращения боласа.

Когда мы вложим начальную крупную сумму, необходимую для строительства такого механизма, ракетные технологии сразу же устареют, как устарел гужевой транспорт с появлением двигателя внутреннего сгорания. Разумеется, нельзя запрячь 500 лошадей, чтобы они тянули большую баржу, потому что им просто не хватит места на берегу – а вот судовый двигатель мощностью в 500 лошадиных сил – это уже другое дело. Конечно, для того чтобы массово перевозить по орбите грузы и людей ракете потребуется гораздо больше топлива – но это не единственный способ такого перемещения. Да, законам Ньютона все равно приходится подчиняться, а за установку каких-либо устройств нужно «платить», как и за энергию, отправляющую людей на орбиту. Но как только механизм будет установлен, платить никому не придется. Не верите – поднимитесь лифтом на верхний этаж какого-нибудь небоскреба и обратите внимание, как противовес движется вниз и опускается на землю. После этого, чтобы наверняка прочувствовать разницу, попробуйте подняться по лестнице.

Текстовый процессор, который мы использовали для набора этой книги, – это метафорический космический лифт по сравнению с механической печатной машинкой (вы их еще помните? Может, уже и нет). Современный автомобиль – это космический лифт по сравнению с «Форд Модель Т» или «Остин-7», которые, в свою очередь, были боласами, тогда как паровые авто 1880-х – ракетами. Задумайтесь о средствах, вложенных в железнодорожную систему и каналы Викторианской эпохи, – и осознайте масштаб вызванных ими изменений, которые позволили будущим поколениям делать то, что было невозможным для их предшественников.

Викторианство не было обстановкой – оно было процессом. Рекурсивным процессом, который придумал себе новые правила и новые способности, тогда как упорный труд вместе с новшествами вели к новому капиталу, новым доходам и новым вложениям. Новые нищие хоть и страдали от угнетения, но жили гораздо лучше деревенских бедняков. Поэтому люди стекались в города, где, несмотря на «диккенсовскую бедность», жить было легче и интереснее, чем в селах. Новоиспеченные горожане становились новой рабочей силой и создавали новые отрасли промышленности. Кроме того, они составляли полезную потребительскую базу. Домики тех рабочих, которые до сих пор встречаются на окраинах многих городов, были не только жильем для тех, чья рабочая сила там эксплуатировалась, но и источником нового богатства для того юного аристократа, вернувшегося с Золотого берега[81] и открывшего мелкую фабрику в Манчестере. Он видел, как делают соусы на Мадагаскаре или Гоа, полюбил их вкус и подумал, что их можно продавать рабочим, чтобы те приправляли им сосиски и бекон. Задумайтесь на минутку об этом бесхарактерном чудаке, который нанял тридцать человек, чтобы те смешивали тропические фрукты и варили их в огромных чугунных чанах. Чаны изготавливали в Шеффилде и перевозили по каналам на узких лодках, что обеспечивало заработок пятидесяти рабочим, которые их производили и поставляли