Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус - [109]

У некоторых животных есть «вомероназальный» орган, также известный как «второй нос». Это небольшой фрагмент ткани в носу, который распознает определенные химические вещества и при этом не связан с обычной системой обоняния. Долгое время считалось, что у людей такого органа нет, но необычное поведение ассистентов возбудило в Берлинере любопытство, и он выяснил, что общепринятое мнение по этому поводу было ошибочным. По крайней мере, некоторые люди обладают вомероназальным органом, и он способен реагировать на феромоны – то есть особые химические вещества, заставляющие животных испытывать сильные чувства, такие как страх или половое возбуждение. Люди, у которых он есть, не осознают того, что он ощущает, но тем не менее реагируют на воспринимаемые им вещества.

Эта история демонстрирует, как легко мы можем ошибаться в собственных ощущениях. В данном случае вы знаете, как устроено вомероназальное обоняние человека: ваше сознание вообще ничего не ощущает, но вы все равно реагируете! Получается, ваша реакция существенно отличается от того, как «вы ее ощущаете». Слышимые нами звуки, ощущения тепла и холода на коже, запахи, проникающие в наши ноздри, легко узнаваемый вкус соли… Все эти квалиа, яркие «ощущения», привязаны к нашему восприятию, чтобы нам было легче их распознавать. Да, они основываются на реальных вещах, но не являются реальными свойствами окружающего мира. Вероятно, это реальные свойства архитектуры нашего мозга и его функций, реальных вещей, происходящих в реальных нервных клетках, но этот уровень реальности сильно разнится с уровнем нашего восприятия.

Поэтому стоит задуматься над тем, действительно ли мы знаем, что чувствуют собаки. В 1974 году философ Томас Нагель опубликовал в журнале «Философское обозрение» свою знаменитую статью «Каково быть летучей мышью?», посвященную как раз этому вопросу. Мы можем вообразить, каково быть человеком, который ведет себя – по крайней мере, внешне – как летучая мышь, но понятия не имеем, насколько это похоже на бытность настоящей летучей мышью, и едва ли людской разум вообще в состоянии это постичь.

Летучих мышей мы в любом случае понимаем неправильно. Как известно, они используют эхолокацию для восприятия окружающей среды – аналогично подводным лодкам, использующим сонар. И летучие мыши, и подводные лодки излучают сильные звуковые импульсы и прислушиваются к возникающему в ответ эху. На основе этого эха они могут «вычислять», от чего может отражаться такой звук. Естественно, мы предполагаем, что летучая мышь реагирует на эхо точно так же, как это делали бы мы сами – то есть слушает его. Естественно, мы ожидаем, что квалиа эхолокации летучих мышей похожи на человеческие квалиа, вызванные звуковыми образами, наиболее ярким примером которых служит музыка. То есть представляем, будто летучие мыши летают под аккомпанемент невероятно быстрых ритмов бонго.

Но едва ли эта аналогия правдива. Эхолокация – это основное чувство летучей мыши, поэтому среди чувств человека ей «корректно» соответствует не слух, а зрение. На обложке номера журнала «Природа» за август 1993 года изображена летучая мышь, а подпись гласит: «Как летучие мыши видят ушами». Это отсылает нас к технической статье Стивена Дира, Джеймса Симмонса и Джонатана Фритца, которые открыли, что нейроны в части мозга летучей мыши, отвечающей за обработку эха, связаны практически так же, что и нейроны в зрительной коре человека. С точки зрения архитектуры нейронной сети это дает веские основания полагать, что мозг летучей мыши использует эхо, чтобы выстраивать изображение окружающей среды. Современные подлодки аналогичным образом используют компьютеры, чтобы превращать полученные эхо в трехмерную карту окружающей воды. В «Вымыслах реальности» мы развили эту тему и отчасти ответили на вопрос Нагеля:

«[В действительности] летучие мыши видят ушами, и их сонарные квалиа могут напоминать наши зрительные квалиа. Интенсивность звука может восприниматься ими как «яркость» и так далее. Вероятно, сонарные квалиа «видят» мир черно-белым с оттенками серого, но также способны улавливать более тонкие характеристики звуковых отражений и передавать их в виде ярких образов. Ближайшая человеческая аналогия – это текстуры, которые мы осязаем, а летучие мыши слышат. Мягкие объекты, например, отражают звук хуже твердых. Следовательно, летучие мыши хорошо «видят» и текстурованный звук. Если это правда – эту аналогию мы приводим лишь как грубый пример для понимания общей идеи, – сонарные квалиа мягких поверхностей могут выглядеть «зелеными» в мозгу летучей мыши, твердых – красными, жидких – цветом, который могут различать только пчелы, и так далее…»

В Круглом мире об этом можно лишь догадываться, основываясь на аналогиях архитектуры нейронной сети. В Плоском мире ведьмы знают, каково быть летучей мышью, собакой или жуком. Вервольф Ангва обоняет цвета, что весьма близко с нашему предположению о летучих мышах, слышащих в виде изображений и «видящих» текстуры. Но даже в Плоском мире ведьмы не ощущают на самом деле, каково быть летучей мышью. Они ощущают, каково быть человеком, «заимствующим» органы чувств и нейронные сети летучей мыши. Очевидно, летучая мышь, в чьем сознании не копается ведьма, чувствует себя совсем по-другому.