Науфрагум - [6]

— Да ну тебя, — махнул я рукой, раздраженно отвернулся к окну, за которым все так же прокручивалась в туманной дымке странная, огромная и пустынная страна со скалами, терриконами и шахтами… и вдруг неожиданно встретился глазами с девушкой, которая смотрела на меня со следующего полуциркульного ряда парт, ступенькой выше нашего.

Густые волосы цвета спелой пшеницы, водопадом ниспадающие до тонкой талии, гордая посадка головы, прямой взгляд огромных зеленых глаз. Она была не из нашего колледжа, и по черному с золотом форменному пиджачку я узнал Пембридж. Незнакомка смотрела на меня пристально, не отводя глаз, со странным выражением. Не понял. Чем это скромный студент Йеля мог привлечь такое внимание? Мы с Алисой слишком громко шептались? Почувствовав неловкость, я поежился и отвел взгляд, повернувшись к кафедре, откуда Флобер продолжал свою речь.

Наполняющие амфитеатр студенты в разноцветных форменных мундирах внимали преподавателю без особого интереса. Среди зеленоватых цветов Токсфорда, серых оттенков Йеля и лазурных — Китона благородно выделялись вкрапления черных униформ Пембриджа. Студентов этого колледжа было меньше, чем остальных, и не удивительно, ведь Пембридж — гнездо высшей аристократии нашей богоспасаемой республики, которой — по идее — не полагалось бы при парламентском демократическом строе иметь такой вес и так задирать носы. Времена империи миновали, но, как и полвека назад, во власти заправляют все те же люди. В обычные времена нам не пришлось бы вот так вот, панибратски перемешаться с заносчивыми пембриджцами, но тем-то и хороши семинарско-экскурсионные циклы, что в путешествии волей-неволей сближаются не только наши собственные учебные группы, но и студенты разных колледжей. Демократия в действии, так сказать. Не то, чтобы на великолепном "Олимпике", вмещающем миллион кубометров гелия и имеющем грузоподъемность в тысячу тонн, было тесно. Великолепные парадные залы, ресторан-оранжерея, двух или четырехместные каюты со всеми мыслимыми удобствами, прогулочная палуба с фонтанами — невероятная роскошь дирижабля поражала воображение даже выходцев из аристократических фамилий средней руки, вроде нас с Алисой. Но общие лекции и семинары, совместные трапезы в пронизанном солнцем и воздухом стеклянном пузыре ресторана-оранжереи, где под прозрачным полом проплывали незнакомые пейзажи, вечерние рауты и балы — хочешь, не хочешь, лицеисты разных колледжей начинали общаться, оставив на время свою гордыню и спесь. Даже пембриджцы уставали фыркать на токсфордцев, китоновцев и йельцов, и задирать носы — в конце концов, две недели, проведенные в одних и тех же аудиториях и залах, привели к заметному смягчению нравов.

Мелодичный звонок отметил конец академического часа, посвященного новейшей истории, и мы с Алисой в потоке других студентов вышли в высокий вестибюль.

— Слушай, а ты не в курсе, случайно, что это за девушка в пембриджской форме сидела у нас за спиной? Так странно смотрела, я уж подумал, что у меня на лице что-то. Если бы не помнил точно, что не дремал на лекции, то решил бы, что ты меня опять разрисовала тушью и помадой.

— Студентка из Пембриджа? Смотрела на тебя? — удивилась Алиса. — Я не обратила внимания. Но если бы и обратила, тут столько незнакомых лиц, куда уж там запомнить. Да и не привиделось ли? Сдается мне, Золтик, вокруг тебя слишком много фантазий в последнее время. То за бабушкой принцы ухаживают, то с самого незнакомки глаз не сводят… неужели к вечеру скажешь, что в гарем прием закончен, кто не успела, та опоздала? — со странной задумчивостью во взоре протянула она.

— Какой, к черту, гарем?

— Ну-у, такой, уютненький, не большой, и не маленький… штучки на четыре или пять…

— По-моему, ты бредить начала от переутомления, Алиска. Я тебе про вполне конкретные вещи, данные в ощущениях, а ты про каких-то стародавних принцев, про какие-то гаремы.

— …Или про принцесс. Вот скажи лучше, тебе бы хотелось, чтобы в тебя влюбилась принцесса?

— Зачем?

— Что значит, "зачем"?

— Зачем какой-то гипотетической принцессе в меня влюбляться?

— А зачем люди вообще влюбляются? Сердцу не прикажешь, и все такое… нет, ты не сбивай меня, глупый! Я имела в виду, что любому мужику наверняка было бы лестно, если бы на него обратило внимание существо, неизмеримо высшее, чем сам он, волосатый, вонючий и похотливый. Заполучить принцессу в свои грязные лапы — это же лучший способ самоутвердиться! Скажи еще, что нет!..

Интересно, откуда в словах Алисы эта горечь? Отчего она так злится? Можно подумать, что какая-то принцесса перебежала ей дорожку.

— Это взгляд слишком односторонний, знаешь ли. Если посмотреть чуть пошире, то принцесса, как важное и ответственное лицо, не должна бы снизойти к кому попало. А уж если, паче чаяния, снизошла, то будь добр — соответствуй. Боюсь, вместе с принцессой на голову свалится и изрядная ответственность. Придется ей, в конце концов, помогать в государственных делах — а это изрядная морока. Так что я — пас, как странно тебе бы это ни казалось.

И снова у меня не получилось прочитать загадочный взгляд, которым меня смерила Алиса. Нет, напрасно я ее обзываю пустоголовой, какие-то сложные мысли иногда зарождаются и в ее рыжей голове.