Научный материализм - [17]

Военные морские суда чаще всего ходят на неполной скорости, чтобы экономить топливо, повышая таким образом собственную относительную эффективность, но при вступлении в бой они задействуют полный ход, чтобы повысить абсолютную эффективность и быстрее справиться с задачей. Когда люди используют слово «эффективность», они без каких-либо уведомлений имеют в виду то одно, то другое из вышеприведённых понятий: когда речь идёт о том, сколько раз задача фактически выполнится при ограниченных ресурсах — это абсолютная эффективность, а когда обсуждается, какой из способов более или менее в среднем расходует ресурсы — относительная. Чаще всего, когда говорят, что что-то эффективно, имеют в виду именно относительную эффективность, и в этой книге при упоминании эффективных методов мышления имеется в виду, что они эффективнее других. При общении следует относиться к словам внимательно, чтобы не возникали недоразумения.

Добро — термин гораздо более глубокий и сложный. Следует отметить, что в русском языке изначальный смысл слова «добро» — материальное имущество, а этическое понятие, которое чаще всего подразумевают под этим словом, правильнее передаётся словом «благо». Но также и слово «благо» в некоторых случаях может означать материальное имущество, как, например, в словосочетании «материальные блага». Ниже речь пойдёт именно об этическом понятии, и оба термина будут употребляться в одинаковом значении.

Добро — понятие субъективное. За тысячи лет исследователи не смогли обнаружить в обозримой Вселенной некий очевидный и однозначный источник знания о том, что такое добро. Различные описания добра встречаются в религиозных книгах; религиозные служители всегда активно настаивают на их истинности, но ряд причин заставляет в этом сомневаться. В первую очередь существуют разные священные писания от разных религий, и каждое из них утверждает нечто своё, необязательно и не везде совпадая с другими в описаниях добра. Во-вторых, эти писания часто содержат противоречивые разъяснения одних и тех же понятий и противоречивые установки; в них также встречается двойственная мораль, например, для внутренних отношений народа правила одни, а для взаимодействия с чужаками — другие. В-третьих, историки подробно изучают происхождение священных текстов и давно пришли к выводу, что они создавались поэтапно в течение большого периода времени, иногда на протяжении столетий, что они отражают материальную культуру и общественное сознание того времени и тех народов, среди которых они появились, и что, по всей видимости, никто не принимал участия в их написании, кроме смертных людей из плоти и крови, живущих под солнцем, как и все другие. Я не ставлю здесь цели задеть чьи-то религиозные убеждения; возможно кто-то возразит мне, что руки тех людей направляла воля бога. Я лишь хочу сказать, что такая ситуация отличается от той, как если бы у нас был единый совершенный безупречный источник, который очевидно отражал бы, что однозначно определено законами бытия как добро.

Кроме неудобства, что добро не определено природой изначально, такое положение вещей порождает также удобство — определение добра можно не искать, но выбрать в соответствии с нашими целями. Подходить к этому следует с предельной ответственностью, ибо на понятии о добре и зле держится вся общественная мораль и все законы, оно задаёт основы общественной жизни. Но прежде всего, коль определения не должны противоречить чувствам большинства людей, нужно разобраться, как устроено естественное ощущение людьми хорошего и плохого, добра и зла.

К счастью, мне необычайно повезло жить в такое время, когда совсем недавно, десятилетия назад, знаний человечества стало достаточно, чтобы уверенно разобраться с этим вопросом. Чуть более века прошло с тех пор, как Зигмунд Фрейд опубликовал свои знаменитые работы, приблизительно тогда же Иван Павлов совершил прорывные открытия в области физиологии, затем человечество наблюдало такие феномены, как два конкурирующих общественно-политических уклада среди развитых стран, массовое общественное образование, культ потребления, лженаучная расовая теория, две мировые войны. В мире росла сеть университетов, научно-исследовательских институтов, развивались системы учёта и хранения данных, статистика, повышалась доступность науки для рядовых граждан, появилась генетика, своё веское слово в психологии и социологии сказал Эрих Фромм. С приходом третьего тысячелетия технический прогресс вывел науку на новый виток возможностей: массовая компьютеризация общества, рост производительности компьютеров, массовое внедрение электронных средств связи, социальные сети, геолокационные орбитальные спутники, наблюдение поверхности Земли из космоса, компактные дистанционно пилотируемые дроны, новые поколения высокоточного измерительного и аналитического оборудования, распространение искусственного интеллекта — всё это привело к необычайному ускорению исследований по множеству направлений. По утверждениям, например, антропологов, за 15 лет после 2000-го года они нашли больше материалов для исследований, чем за все 150 лет существования антропологии до этого. Биологи теперь дополняют свои исследования сложными компьютерными вычислениями. Социологи, уже будучи знакомы с результатами Стэнфордского тюремного эксперимента