Научное наследие Женевской лингвистической школы - [22]
‘лошадь’ вообразить другую комбинацию артикуляторных знаков или даже вообще отказаться от нее и думать только алгебраическими символами, каким-нибудь а или х – абстрактным и общим заменителем некоего знака, в котором реализуется эта идея» [Сеше 2003а: 103 – 104]. В этой цитате содержится также идея конвенциональности знака, которую Сеше, также как и Соссюр, связывал с материальной стороной, а также идея значимости. Хотя, как уже отмечалось, фундаментом теоретической лингвистики Сеше была психология, условность знака он связывал с социологической природой языка: «...он постоянен и условен, и именно он делает возможным взаимную адаптацию говорящих, выражение абстрактных понятий и установление постоянных правил» [Там же: 120 – 121].
Наряду с индивидуальным и социальным, принципом классификации лингвистических дисциплин у Сеше выступает различие состояний и эволюций языка, формы и звуковой материи. «Прежде всего мы утверждаем, что следует различать теоретическую науку состояний и теоретическую науку эволюций организованного языка» [Там же: 100]. Предметом науки состояний Сеше называл грамматическое состояние языка, характеризующее его в определенный момент существования. Теоретическая наука, изучающая эволюцию языка, должна объяснять причины языковых изменений.
«Наиважнейшим принципом разделения» Сеше называет « установление и мысль, которая проявляется в этом установлении » [Там же: 102]. Для целей анализа Сеше считает нужным рассматривать раздельно форму и ее звуковое выражение: «...форма реализуется при посредничестве условных знаков... ее можно отделить от материального случайного качества, создающего эти знаки» [Там же: 103]. Таким образом, возможность разделить рассмотрение формы и ее материального выражения обусловлена конвенциальным характером последнего. Речь идет о различии между абстрактной сущностью и конкретным характером выражения, находящимися в отношении асимметрии.
Закономерно, что такой подход привел Сеше к возможности разъединения двух сторон символа. Для Соссюра сочетание мысли со звучащей материей «создает форму, а не субстанцию» [Соссюр 1977: 145], т. е. знак целиком, означающее и означаемое, является абстрактной формой в языке, и именно эта форма полностью реализуется на двух уровнях выражения и содержания в речи как смысл и как конкретные звуки. А для Сеше форма связана только с содержанием, выражение при этом рассматривается как соответствующая индифферентная материя: «...мы допускаем, что существует абстрактная форма организованного языка, которая является самой формой мысли, и есть условные звуки, которые реализуют эту абстрактную форму, подобно тому как геометрическая форма реализуется в каком-нибудь материале» [Сеше 2003а: 110]. Можно предположить, что именно эту асимметрию критиковал Соссюр: «Чем больше автор прилагает усилий, чтобы разрушить представляющийся ему незаконным барьер между мыслительной формой и мыслью, он удаляется от собственной цели, которая должна состоять в том, чтобы очертить область выражения мысли, постичь ее законы не в отношении их сходства с общими законами нашей психики, а, напротив, в отношении их специфичности и уникальности, как законы языка» [Соссюр 1990: 168]. Из словаря соссюровской терминологии Р. Энглера можно заключить то, что под мыслью Соссюр мог понимать «означаемое», а под формой – «означающее» [Engler 1968с: 39, 25].
То, что у Соссюра может рассматриваться как горизонтальное отношение между двумя сторонами абстрактного знака и как их конкретные реализации, Сеше заменяет вертикальным отношением между двумя сторонами символа:Асимметрия символа привела Сеше к ограничению произвольности только одной стороной языка – означающей: « в грамматике есть установление, то есть произвольный выбор, только там, где надо определить материальное качество слов и знаков , необходимых лексике и грамматическому механизму» [Сеше 2003а: 109].
Такая концепция имела следствием выделение двух различных лингвистических дисциплин: общую морфологию – изучение формы в понимании Сеше и науку о звуках. Эти дисциплины в принципе организованы одинаковым образом: «...фонология должна быть для материальных конвенциональных элементов языковой формы тем же, чем морфология является для самой формы» [Там же: 129]. Таким образом, свой тезис о независимости плана выражения от плана содержания, соотношение которых он рассматривает как простую условность, Сеше переносит и на конкретный язык, тем самым в еще большей мере отдаляясь от Соссюра.
Л. Ельмслев обратил внимание на близость понимания Сеше формы глоссематике, назвав его одним из первых лингвистов, поставившим вопрос о лингвистике как науке о выражении [Hjelmslev 1928: 79].
Другое следствие асимметрии: Сеше рассматривал двусторонний характер символа как соотношение формы мысли с грамматической формой, а не как соотношение означаемого с означающим [12] : «... каким образом можно при помощи артикуляторных символов... построить что-то, что обладало бы связанностью и формой, соответствующими связности и форме мысли? » [Сеше 2003а: 124].
Сеше ставил следующие задачи перед теоретической лингвистикой в порядке их усложнения: «Теоретическая наука... может рассмотреть... последовательно различные объекты, которые сами находятся между собой в некотором отношении включения. Сначала она примет во внимание лишь самые общие черты человеческого языка, задастся вопросом о том, какими они должны быть или могут быть, обращая внимание лишь на черты, свойственные языку всего человечества... Затем наука... приближается к фактам и рассматривает... этнические группы... показывая, какие грамматические типы им соответствуют... Последним, наиболее четким и конкретным объектом является индивидуальный язык» [Сеше 2003а: 128].
