Научная фантастика - [36]

«Мать, наверное, уже встала. Поймет ли она? Когда-то я рассказывал ей, что лимиты человеческого организма исчерпываются раньше, чем мы предполагали, и если человек хочет двигаться вперед, ему придется создать для себя новый организм — с иным сроком жизни и другими возможностями… Она соглашалась со мной. Но тогда я был прежним Аптом».

«За три минуты до начала Опыта придется переключить систему Высшего контроля только на энергетическую оболочку. Важно еще все время контролировать температуру в участке Дельта-7».

— Поедем сегодня к морю? — спросила женщина, с замиранием сердца ожидая, что он ответит. Прежний Ант очень любил море.

— Замечательно придумала, — ответил сигом. — Я понесу тебя. Помнишь, на Капри ты просила, чтобы я нес тебя к морю?

Впервые за эти два дня, с тех пор как она узнала правду, ей стало по-настоящему легко, будто все страшное уже позади. И она пошутила:

— Ты понесешь всех троих, всех твоих женщин? До самого синего моря?

— Конечно, — сказал он. — Я помчу вас по воздуху быстрее гравилета.

— А знаешь, сколько мы весим втроем? — продолжала Ксана, думая, что он тоже шутит.

— Во всяком случае, меньше тысячи тонн…

— А ты можешь переносить тысячу тонн?

— Да. И больше, — ответил сигом, и она поняла, что он не шутит.

Ксана замолчала, невольно отодвинулась. Он опять стал чужим.

Прозвучал мелодичный звонок.

«Вита», — подумал сигом и радостно улыбнулся.

— Войдите, если не Бармалей! — воскликнул он, закрыв лицо руками и растопырив пальцы.

— Папка! Папка! Ты опять за старые шутки! Но мне ведь уже не три года, — запрыгала Вита и погрозила ему.

Сигом услышал голос матери:

— Доброе утро, дети!

Она вошла своей быстрой молодой походкой, и Ксана пытливо смотрела на нее. «Неужели она ни разу не задумалась над тем, что же в этом существе осталось от ее сына? Неужели ей легче, чем мне?»

— Мама, — сказал сигом, — мы с Ксаной договорились: сегодня все вчетвером летим к морю.

— Ура! — закричала Вита и обеими руками обняла его за шею. Глаза ее блестели от восторга. — И ты понесешь нас, как тогда меня! Идет?

— А ты будешь слушаться? — спросил сигом.

— Не буду!

— Половину вины снимаю наперед за честность, — торжественно проговорил сигом и почувствовал руку Кса-ны на своем плече.

— Хватит баловаться, Ант. Как маленький…

7. Прошло два дня…

— Мне пора.

«Что еще сказать? — думал сигом, не глядя на мать. — Только б она не заплакала…»

По небу тащились гривастые тучи.

— Ты скоро вернешься? — спросила Вита.

— Да.

Добавил:

— Честное мужское слово.

Никто не улыбнулся.

«Что сказать матери? Ей тяжелее всех…»

Ничего не смог придумать.

— До свидания, сын. Желаю тебе успеха во всех делах.

Ее голос был спокоен, и слово «сын» звучало естественно. Он понял: мать приняла его таким, каков он есть, и не терзалась мыслями, что осталось в нем от того, кого она родила. Мать не смогла бы постичь его превращения логикой, не помогла бы ей и эрудиция, хоть она и не была отсталой женщиной. Что же ей помогло? «Пожалуй, это можно назвать материнской мудростью, — подумал он. — Оказывается, я не знал своей матери».

— До свидания, — сказал сигом, обнимая всех троих и уже представляя, как сейчас круто взмоет вверх, пробьет тучи и полетит сквозь синеву.

— Будь осторожней, Ант, — робко попросила Ксана. — Ты отчаянный. Опять ты…

Не договорила. И это невысказанное слово повисло между ними, как падающий камень, который вот-вот больно ударит кого-то.

«Ксана боится за меня, как и тогда. Она даже забыла, что я стал неуязвимым. Значит, я для нее — прежний Ант…»

«Смерть… Когда-то мы так свыклись с ней, что она казалась неотделимой от людей. Но и тогда мы с ней боролись. Мы сумели записать голоса на магнитные ленты, сохранить облик на фотографиях, в портретах. Мы создали память человечества в книгах и кинофильмах. Память, которая уже не может умереть. Так мы научились понимать, что же в нас главное и что нужно уберечь от смерти…»

Ант улыбнулся, будто поймал слово-камень и отбросил его прочь. Он сказал:

— Если я снова погибну, то все равно вернусь…

Е. Войскунский, И. Лукодьянов ПРОЩАНИЕ НА БЕРЕГУ

…Встречаются существования, как бы поставившие задачей заставить других оглядываться на шорохи и загадочный шепот неисследованного.

Александр Грин

Белый дизель-электроход медленно приближался к скалистому берегу.

На палубе толпились пассажиры — веселые, хорошо одетые. Они переговаривались, смеялись, предвкушая купание и отдых, и любовались дельфинами, которые то и дело выпрыгивали из сине-зеленой воды.

Платонов ничем не отличался от курортников. Он подумал об этом и усмехнулся своим невеселым мыслям.

Берега раздвинулись. «Федор Шаляпин», миновав клинок мыса, вошел в широкую бухту. Сразу открылся город.

С любопытством глядел Платонов на живописно раскиданные по скалам желтоватые дома и буйную тропическую зелень. Белый конус маяка на краю дамбы был прочно впечатан в голубое небо. Над гаванью, над стеклянным кубом морского вокзала, над черепичными кровлями домов дрожало марево знойного дня.

«Ну, здравствуй, старина Кара-Бурун», — мысленно сказал наплывавшему городу Платонов. Скажи он это вслух, приветствие могло бы прозвучать излишне фамильярно, так как он прежде никогда не бывал в этом города. Но мысль тем и хороша, что никто ее не слышит.