Научная фантастика - [35]

— Мой папа всегда выполнял то, что говорил. Но однажды… Когда уходил на Опыт, он обещал вернуться…

Она отвернулась.

— Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я плакса. Но у других есть папы…

Он боялся посмотреть ей в глаза, знал, какие они сейчас. А девочка из всех сил прижалась к нему и бормотала:

— Он обещал вернуться.

Сигом почувствовал, что больше никакими переключениями стимулятора воли не удастся сдержать ком, подступивший к горлу. Словно что-то сломалось в нем, какая-то незаменимая деталь — и третья, и четвертая сигнальные системы, и даже система Высшего контроля были бессильны. Он опять на мгновение стал тем, кем был когда-то давно, до смерти — обычным слабым человеком. С губ сорвалось:

— Я сдержал слово, Винтик.

— Папа…

— Я тебе потом объясню…

— Папа!..

Сильный порыв ветра взъерошил волосы девочки, вздул пузырем ее платьице. Пушистые волосы щекотали губы сигома. Он хотел что-то объяснить девочке, но подумал: «Она не поймет. Да я и сам не мог бы определить, сколько во мне от Анта и сколько нового. Сказал ли я ей правду?»

6. — Ант, — шепнула женщина.

Он повернул к ней лицо, и она увидела, что в его глазах нет и следа сна.

— Ты не спал всю ночь?

— Мне не нужен сон. Я ведь не устаю.

«Что в нем осталось от того, кого я любила?» — думала женщина. Сказала совсем другое:

— Ты мне кажешься высшим существом, каким-то Древним богом.

Сигом улыбнулся, и она убедилась, что Вита не ошиблась: это была улыбка прежнего Анта.

— Если тебе приятно, то все хорошо.

«И слова прежнего Анта…»

Он добавил:

— Я ведь и мечтал стать таким.

«Что же в нем осталось от того, которого я любила?» Погладила его горячее плечо — плечо того Анта никогда не было таким горячим, сказала:

— Мне кажется, будто это ты и не ты…

И, наконец, решилась:

— Что же в тебе осталось от прежнего?

— Ты ведь только что сама ответила на этот вопрос. Он знал, что ей тяжело: в его возвращении она видит что-то кощунственное. И она, и мать — обе они мучаются, пытаясь найти решение вопроса, который не нужно задавать. И только Вита сразу радостно приняла все таким, как есть: для нее главное, что он вернулся.

Сигом сделал то, что запретил себе с самого начала: включил телепатоусилитель и тут же его выключил. Затем проговорил, отвечая на невысказанную мысль Ксаны:

— Я мог бы вернуться и прежним — точно таким, каким был до смерти. Ведь опыт предстоял очень опасный, и мой организм записали на фиоленты. Им проще было бы восстановить его по матрице.

— Тогда почему же…

— Когда я очнулся, показалось: сплю. Потом услышал знакомый голос. Профессор Ив Кун позвал меня. Я хотел повернуть голову, но не смог, хотел взглянуть на Ива — тоже не смог. Ив говорил: «Ант, ты меня слышишь? Отвечай!» Я ответил, что слышу, но не вижу. И он сказал: «Сейчас объясню. Ты погиб. И Олег тоже. Вспомни». Я снова увидел, как Ол передвинул рычаг — и сверкнула молния… «Вспомнил?» — «Да», — ответил я. Ив рассказал, что они начали восстанавливать нас. Первый этап. Оказалось, что я пока — только модель мозга Анта, созданная в вычислительной машине. Ив говорит: «У тебя есть органы речи и слуха, но еще нет зрения. И перед тем как приступить ко второму этапу, хочу спросить…» Я уже знал, о чем он спросит. Ведь еще когда был создан первый сигом, я высказался достаточно определенно. И потом мы не раз говорили, и он знал, каким бы я хотел быть. Он просто уточнял, все ли остается неизменным…

Ксана приподнялась, опершись локтем, внимательно наблюдала за его лицом, которое теперь уже пе казалось ей чужим.

«Что меня удивляет? Он всегда был такой, — думала она. — Мы всегда плохо понимали друг друга. То, что мне и другим казалось кощунственным, для него было обычно и ясно. Пойму ли я его когда-нибудь?» Она спросила, хотя и знала заранее, что опять не поймет его:

— Но почему ты хотел стать таким, а не прежним?

«Я не могу сказать ей, — подумал он. — Это оскорбило бы и опечалило ее и любого такого же человека, как она».

— Мне нужно было поставить опыт, а в прежнем облике я не мог этого сделать. Не хватало ни объема памяти, пи быстроты мышления и реакций, ни органов защиты и контроля. У меня были только две сигнальные системы, а теперь их у меня пять. И еще система Высшего контроля.

Сигом вспомнил, как однажды, давно, когда он был человеком, на спутнике погибал его друг, прижатый обломком радиотелескопа, а он не мог прийти на помощь, не мог поднять руки. У него шла носом кровь, в голове будто скрежетали жернова, размалывая память. Он проклинал свою слабость и это дьявольское вихревое вращение, возникшее по неизвестной причине. Сквозь скрежет жерновов пробивался вопль: «Помоги!» Потом затих…

Сигом провел рукой по волосам Ксаны, по ее щеке, по шее… Пальцы ощутили морщины. Он вспомнил, как опа всегда панически боялась старости, взял руку Ксаны и осторожно сжал:

— О чем ты думаешь?

— О тебе.

Он думал:

«И она спрашивает, почему я решил стать другим. Вся беда в том, что ей нельзя объяснить — надо, чтобы она почувствовала. А это почти невозможно. Конечно, я мог бы включить усилители и внушить ей. Но я ведь запретил себе в отношениях с людьми использовать такие преимущества перед ними. И правильно сделал. С ними я должен быть человеком — не больше и не меньше. В этом все дело…»