Научиться любить - [13]

Слов не было. Была лишь кровь. На полу и клинке, который поднял в свои руки вожак орков.

Поняв, что произошло и что задумывал совершить сын старейшины, Шахгар грозно рыкнул и оттолкнул того в сторону. Тот упал перед ним на колени, не отпуская руки от кровоточащей раны.

В воздухе повисло напряжение. Гирм уже был рядом. Сейчас возле королевских покоев была почти вся стража, но никто не осмеливался вмешаться в происходящее. Все ждали, что же случиться дальше. Шахгар бросил гвардейский клинок в сторону и вынул из-за пояса громадный топор.

— Пощады, — из последних сил прорычал раненый орк, вытянув свободную руку и подняв вверх указательный и средний палец.

— Не достоин, — ответил вождь и со всей могучей силой обрушил топор на голову изменника.

Хруст костей и предсмертный всхлип. Охрана повела себя так, будто ничего страшного и не произошло. Орки вышли из комнаты, унеся тело соплеменника, гвардейцы спустились в казармы. Лориэль осталась наедине с Шахгаром.

Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на окровавленный меч.

— Гораздо сильнее, чем кажешься, — на ломанном человеческом языке сказал он.

Потом ушел. У её ног были щепки от двери и лужа крови. Орочья охрана вернулась на свои места. Тела людей убрали и девушка опять осталась в одиночестве.

* * *

Утром все пошло своим чередом. Солдаты молчали, Шахгар не подавал виду, что вчера в королевских покоях одним ударом разрубил голову сыну старейшины.

Старейшина рычал, метался по каменным коридорам замка и был вне себя от гибели любимого сына. Клялся, что не оставит все как есть и сделает невозможное, но женщина, ставшая причиной его непоправимой утраты, понесет заслуженное наказание.

Шахгар слушал его, сидя на троне в окружении охраны. Солнце еще полностью не взошло и внутри тронного зала ощущалась прохлада. Здесь были все, даже Гирм со своими гвардейцами стояли неподалеку, наблюдая за происходящим с безопасного расстояния. Вражда между мудрым и хитрым орком и его вождем нарастала с каждой секундой.

— Ты совершил ошибку, Шахгар! — кричал старейшина, ударяя посохом по каменному полу. — Мой сын умер от твоего топора. Если бы женщина убила его, я бы счел это слабостью моего сына, но ты довершил начатое ею. Ты! И никто иной! Баррук! — он вскинул руку и стал громко молиться богу войны. — Дай мне силы, чтобы отомстить этой женщине.

— Оставь бога в покое, Горл, — громко произнес вождь орков. — Ему сейчас не до нас, у него есть гораздо более важные дела. А про женщину ты забудь, она моя жена. И хоть связь эта формальна и силы орочьего союза никогда не приобретет, тебе следует попридержать язык в присутствии моих славных воинов. У себя в шатре ты волен говорить все, что угодно, у тебя есть на это право, но здесь, в этом зале я олицетворяю закон.

Старейшина поник. Злоба буквально исходила из него волнами, но открыто говорить он не смел.

«Мой милый сын, — сказал он про себя, — мы еще отомстим».

С этими мыслями старейшина развернулся и направился к выходу. Когда его фигура исчезла за массивными дубовыми дверями, к вождю подошел орочий лазутчик Бирм и опустился на колено. Он был маленького роста, почти в два раза меньше обычного воина и имел худощавое телосложение. Его преимуществом являлась быстрота и проворность. Мало кто мог так лихо управляться с метательным оружием и быть незаметным для вражеских патрулей, когда нужно было призраком пробраться в стан врага.

Длинный нос Бирма издавал равномерное сипение, синие глаза как два аметиста пронырливо глядели из-подо лба.

— Да, мой повелитель, — пробормотал он, подбирая полу кожаного плаща, с тыльной стороны которой выглядывала целая перевязь метательных ножей.

— Скажи, чтобы снарядили караван. Созови моих лучших воинов и прикажи им дожидаться у врат. Ничего лишнего, только самое необходимое. Мы должны как можно быстрее вернуться обратно в Ранкар.

— В пустыню, владыка? — ошарашено спросил Бирм и его острые ушки тут же прижались к голове. — Зачем?

— Надо вернуться. Здесь все в свои руки возьмут верные мне соплеменники. Когда я покину эти земли, следи за Горлом. Запоминай все, что он делает, с кем общается.

В знак согласия лазутчик покорно опустил голову.

— А теперь иди. Время не ждет.

После этих слов лазутчик будто растворился в воздухе, не оставив после себя даже маленького следа, по которому кто-нибудь смог бы его найти.

Шахгар чувствовал неладное. Разговор с Горлом только усилил его подозрение. Не то чтобы он не верил, будто этого не могло случиться, просто не ожидал, что тот решиться на это именно сейчас.

Горл был уважаем всеми. Даже несмотря на свой гордый нрав и приверженность орков к старым традициям и порядку былых заветов, его рука всегда несла смерть тем, кто оступался. Никто миновать расправы, если за приговором стоял он. Его руки всегда крепко держали оружие, он не боялся смерти и в бой шел в первых рядах. Но время сделало свое. Он состарился, стал слабым и немощным. По тем самым правилам, которым он неукоснительно следовал долгие годы, его должны были бросить в пустыне, как орка, неспособного больше сражаться за свое племя. Но он избежал своей судьбы. Ухитрился, обманув даже саму смерть. Тем самым он обрел уважение у других соплеменников, которые его в тоже время и боялись. Но хитрость, как и скальпель, если им долго пользоваться и не оберегать, начинает тупиться. Его замыслы стали слишком очевидны и Шахгар понимал их. Если не убрать женщину подальше от этого места, старейшина непременно воспользуется этим шансом и вновь отправит убийц. Этого могучий вождь не мог позволить.