Научите меня стрелять - [8]

– Конечно, знаю. Мы с тобой в одной школе учились, я в первом классе, а ты в седьмом. Стало быть, тебе сейчас, – он сделал вид, что задумался, прикидывая мой возраст, – тридцать пять или тридцать шесть. Но ты совсем не изменилась. Я все ждал, когда ты постареешь и я перестану сходить по тебе с ума.

– А ты сходил?

– А то ты не видела.

– Я не видела.

– Да, конечно, она не видела. Еще и дразнила меня.

– Я?

– Ты, ты. Помню, после десятого класса ты на каникулах тут торчала, а я с чердака смотрел, как ты в летнем душе моешься. Мне с чердака видна была только твоя обалденная грудь, я высунулся, чтобы пониже талии тебя разглядеть, не удержался и свалился в крапиву.

– Точно, помню что-то такое, потом баба Вера гоняла тебя вокруг дома этой самой крапивой, а ты припадал на одну ногу и прятался от нее, – со смехом вспомнила я.

– А когда ты поступила в институт, помнишь, я тебя из шланга окатил, ты в сарафане мокром стоишь, все просвечивает, я уставился, стою столбом, а ты в меня зеленым помидором запустила и в глаз попала. Тебе влетело от деда, а я с фингалом две недели дома сидел.

Павел подтянулся, просунул ладонь мне под голову и стал целовать по очереди глаза, брови, щеки, нос… Когда дело дошло до губ, я уже обнимала его и прижималась к нему всем телом.

– И этим летом дразнила меня, – упрекнул Егоров.

– Это как же я тебя дразнила?

– Выходила на крыльцо в каких-то ленточках и лоскутках.

Я прыснула:

– Ты видел меня?

– Конечно. Это же мое главное развлечение – подглядывать за тобой.

И мы опять принялись целоваться.

А на следующий день Егоров привез мне щенка. Это был французский бульдог, и мы с Пашкой стали спорить, как его назвать. Егоров хотел, чтобы щенка звали Рой. Я настаивала на Бильбо:

– Это мой щенок или нет? Могу я назвать его сама?

Так ни о чем не договорившись, мы звали собаку каждый по-своему. Получился аристократ Бильбо Рой.

Свою биографию Бильбо начал с того, что сгрыз мои любимые туфли. Поэтому я каждый день ждала от него какой-нибудь новой пакости и неслась домой при первой возможности. И правильно делала. Туфлями Бильбо не ограничился. Он грыз вообще все. Иногда он отвлекался, например, ему очень нравилось доставать из цветочных горшков и разносить по дому землю. Я ни разу не застала его за этим занятием, к моему приходу обычно все уже было готово.

Я одинаково боялась уходить из дома и боялась возвращаться домой. Трехмесячный щенок держал меня в постоянном страхе.

Пашка умирал от хохота.

Вечерами я кормила Егорова мясом, а он хозяйничал в моем доме: то кран заменит, то ворота смажет.

В один из таких вечеров Пашка реставрировал крыльцо, возился с отвалившейся плиткой, а я, кинув на сковороду кусок отбивной, чистила картошку, когда в сумке зазвонил мобильный.

– Слушаю, – ответила я, с большим трудом докопавшись до трубки.

– Здравствуйте, я хочу выставить на продажу квартиру, – произнес в трубке приятный женский голос.

Я метнулась за рабочим блокнотом, достала его и пристроилась на кухне записывать характеристики квартиры.

– Это в Ленинском районе, улица Достоевского, хрущевка пятиэтажная. Знаете?

Я знала этот дом. Чистый двор, зеленое место, магазины близко, по-моему, детский сад и школа рядом, даже дорогу переходить не надо. «Неплохой вариант», – проанализировала я информацию.

– Я сделала ремонт, перегородки убрала некоторые, из трешки получилась двушка. В техпаспорте перепланировка указана.

Я записала площадь квартиры и попросила завтра показать мне ее. «Завтра возьму с собой договор, – попутно планировала я, – поеду расскажу, кому я в этом районе продавала квартиры, объясню преимущества от общения только с одним риелтором».

– Как вас зовут?

– Элеонора Матюшина, – ответила женщина.

– До завтра, – простилась я и кинулась к сковороде спасать Пашкину отбивную.

Пашка приклеил на крыльце плитку и пришел, как зверь, на запах жареного мяса. Бильбо крутился под ногами, принюхивался и смотрел на нас с надеждой. Ему полагалась овсянка с говяжьим сердцем. Гадость, согласна, отбивная не шла с этим блюдом ни в какое сравнение.

После ужина мы втроем уселись на диване перед телевизором, но посмотреть ничего не получилось. Пашка стал гладить мои колени, я закрыла глаза и сползла прямо под Егорова. Пульт пощелкал у меня под задом и отключил телик. Егоров был опытным соблазнителем. «Надо будет это обсудить со Светкой», – мелькнуло в голове.

Утром, сев за руль, я услышала, что двигатель моего транспортного средства странно постукивает.

Егоров тоже послушал, залез под капот, покопался там и сказал, что надо ставить машину на ремонт. Мне идея не нравилась: как я буду что-нибудь успевать без колес?

Егоров «дунул, плюнул», стучать стало тише, я села за руль и попросила свою окульку:

– Ну миленькая, ну пожалуйста.

Она послушалась, завелась и перестала хандрить.

Дом, где жила Матюшина, я нашла легко. Войдя в подъезд, я огляделась и оценила его состояние как удовлетворительное. Дверь квартиры была сейфовой, тяжелой, мне открыла молодая интересная женщина в спортивном костюме.

– Здравствуйте, – улыбнулась я, протягивая свое удостоверение.

Элеонора провела меня по светлой, очень стильной квартире, я заглянула во все углы, повертела краны, нажала на смыв в унитазе, и, наконец, мы добрались до главного – цены.