Ченьхе, осадив динозавра посреди площади, удивлённо крутил головой, оглядывая покинутое селение. Йнаи догнал его, тоже остановился и нахмурился.
— Не понимаю! — воскликнул беловолосый. — Где все люди? Эту деревню я помню, мы приехали правильно. Крепость стоит пустая, в деревнях — никого. Что за шутки такие? Может они перебили друг друга уже, но тогда где трупы?
— В другой деревне мы нашли десяток, — мрачно сказал советник.
— Этого мало, — резонно заметил Ченьхе. — Я ничего не понимаю.
— Раз здесь их нет, значит они ушли, — Йнаи был раздражён.
— Куда они могли уйти без приказа? — изумился сын Каогре. — Ладно, спешивайся. Ящерам надо отдохнуть.
Советник, не возражая, открепил поводья от перчатки и спрыгнул на землю.
— А нам надо поискать еду, — спокойно добавил Ченьхе, подходя к нему. Оба направились к ближайшему дому, силач продолжил на ходу: — Йнаи, ты же умный. Скажи мне, что такое творится, а то это уже на проклятие тянет. Я вчера, когда засыпал, подумал даже: ладно проиграть поединок — нет, ты представь себе, я о том позоре подумал «ладно, дескать». Но приехать командовать гарнизоном приграничной крепости и потерять людей…
— Никого вы не теряли, — убеждённо и хмуро промолвил советник, выбивая плечом хлипкую дверь. — Они сами ушли. Мы можем и в третью деревню съездить, только там их тоже не будет. Неужто сами не понимаете: по эту сторону границы их нет.
Ченьхе почесал спину, пригнулся и тоже вошёл в хижину.
— Твоё, значит, мнение, — таким густым голосом, точно десяток лет просидел в болоте, сказал он, — что я тут ничего сделать не могу.
Йнаи опустился на колени, спиной к нему, и зашарил в горшках.
— А что вы можете сделать? — спросил он.
— Коли я с такими вестями вернусь, отец сочтёт меня вовсе бесполезным.
— А если не вернётесь, уан и совет ещё долго не узнают, что здесь творится.
— Но пока они узнают, да пока решат, что делать… А ведь и правда: что отец делать будет? Он же говорил, что войско взять неоткуда, не с восточных же границ?
— Это уану виднее, — хмыкнул Йнаи, оборачиваясь к силачу. — Ченьхе, дело серьёзное, так что медлить нельзя. Надо возвращаться.
Силач поковырял большим пальцем земляной пол.
— В крепости же были птицы, — сказал он.
— Были, да теперь нет, — настороженно отозвался советник. — Что с того?
— Я думаю, что много мы уже времени потеряли. А коли я вернусь, так потеряем ещё больше. Надо этих гадов догнать и вразумить. Сын я или не сын своего отца? Они меня послушают!
— Они пошли против воли самого уана Каогре! — воскликнул летень и резко поднялся. — Бросьте вы эту затею. Путь один — назад!
— Я не трус, — ровно выговорил Ченьхе. — Отчего, едва завидев сложность, я должен прятаться за спину отца?
— Да не в том дело, — взмахнул руками Йнаи. — Думаете, он бы на вашем месте бросился их догонять, сломя голову? Их образумить теперь можно только силой, а не словом.
Беловолосый силач расширил ноздри и упрямо тряхнул головой.
— Отец всегда совершал то, на что другие не решались — так он и добыл себе славу!
Советник скрестил руки на груди.
— Я решительно не согласен! — высказался он.
Сын Каогре усмехнулся:
— Тогда поезжай в лагерь. Давай! Я тебя не неволю.
— Храбрость без ума не дорого стоит, — глядя ему в глаза, произнёс Йнаи.
— Я решил, — только и ответил Ченьхе, твёрдо и уверенно.
Советник болезненно сморщился и уставился куда-то в сторону.
— Это плохо кончится, — наконец, сказал он. — Но я вас не оставлю.
Ополчение размазывалось по земле как жирная весенняя грязь, которую уан никогда не видел, хотя слышал о ней не раз. Линия войска сильно растянулась. Промежутки между авангардом, центром и арьергардом становились всё больше, и это было опасно — две сотни храбрых и стойких воинов сейчас могли бы приостановить наступление трёхтысячного ополчения, а под умелым командованием и с милости Дэсмэр — разгромить врага.
Во время привала уан велел собрать совет на вершине плешивого холма, плоской и длинной. Стоя спиной к старейшинам, правитель смотрел вдаль — на деревеньку у самого горизонта, наверняка покинутую, на ровную как ладонь, унылую, прокалённую Солнцем землю. То было впереди, а позади — летни, суеверные и боязливые, с проворством насекомых покрыли склоны, поросшие колючей сухой травой. Уан сравнил их с последним валом окаменевшего моря — он привык к волнообразному рисунку дюн или холмистым краям, где землю будто обхватил и сжал весёлый великан. Саванна, однообразная, мёртвая, вызывала у Марбе предчувствие близкой беды.
Глухая, давно привычная боль хватала правителя за сердце. Он осторожно прижал левую руку к груди и со счастливой улыбкой представил, как однажды именно сюда — куда-то между совершенными пальцами смертного Бога — войдёт гладко отполированное лезвие ножа.
— Мой повелитель, — робко просипел Голос. — Все, кто мог, собрались. Нет семерых, — он перечислил имена. — Их воины очень встревожены.
— Чем на этот раз? — потребовал уан, оборачиваясь.
Голос ответил далеко не сразу.
— Мы идём по безлюдной земле, — наконец, объяснил он, неловко потупившись. — Ни куста, ни травинки, ни птицы в небесах.
Марбе запрокинул голову. Высь, раскалённая добела, ослепила его.
