Научи меня летать - [111]

Келеф откинул голову, закрыл глаза, наслаждаясь ласками ветра.

— Только послушай, как здесь пахнет, — ласково шепнул он.

Хин глубоко вдохнул, чтобы унять дрожь, провёл рукой по мокрой, нежной коре, затем оттолкнулся от дерева и медленно пошёл по лугу, ощущая при каждом шаге, как осыпаются на кожу мириады ледяных капель.

Пахло тишиной и покоем, прелыми листьями, хвоей, росой на увядающей горькой траве. Келеф открыл глаза, и человека, чей дух почти сроднился с грустным, засыпающим миром, изумил взгляд Сил'ан, яркий и тёплый, полный жизни.

— Тебе холодно, — заметило изящное существо. — Сейчас уйдём, но — совсем недолго — постой со мной и посмотри.

Молчание тянулось так долго, что Хин вздрогнул, когда уан снова заговорил:

— Её трепал ветер, способный вырвать дерево с корнями, бил дождь. Она прижалась к земле, уступая его напору.

Плавный жест указал вниз.

— Но ливень утих, — задумчиво довершил Сил'ан. — А трава поднимается.

Данастос в очередной раз покачал головой, глядя на карету, равнодушно клубившуюся туманом посреди поляны в саду.

— И чего ты рассчитываешь добиться, о, мой повелитель? — с насмешливой улыбкой вопросил он.

Келеф и Хин ненадолго выглянули из-за облака и так же одновременно пропали.

— А ты, значит, Одезри-сие, делаешь вид, будто что-то во всём этом понимаешь? — поинтересовался маг, выходя на солнечный свет из прохладной тени.

— Ничего, — честно признался молодой мужчина. — Но наблюдать — интересно.

Весен скептически поджал губы:

— Неуместное для правителя легкомыслие, — вполголоса заметил он.

— Хотя бы один из вас должен отрываться от земли, — осадил его Сил'ан.

Данастос обошёл карету и окинул равнодушным взглядом россыпь пергаментных листов, исчерченных графиками, покрытых россыпями формул.

— Что ж, — надменно выговорил он, — давайте целыми днями размахивать руками, представляя, что летим в страну фантазий. Нужно объяснять, чем это кончится?

Келеф рассеянно усмехнулся и, подняв один из листов, вручил его магу:

— Подержи, — он вновь погрузился в туманные недра кареты.

Весен ненадолго зажмурился, потом недовольно вздохнул:

— Ты в самом деле думаешь, что сможешь научить её парить над водой, как над землёй?

— А что в том кощунственного? — осведомился Сил'ан, подтягивая к себе лист с рисунком, хоть и покрытым цифрами, но напоминающим схематичное изображение далеко отстоящих холмов. — В любом случае основа: взаимодействие стихия-стихия. А уж будет ли это земля-воздух или вода-воздух, разница для ментального механизма проявится только в том, что вода в круге ррао ближе, и её сопротивление, как следствие, меньше.

Он протянул руку Хину, и тот вложил в неё тонкую кисть, смоченную в чёрной краске. Келеф написал вдоль прямой вертикальной линии несколько новых цифр и ярче обвёл два правых нижних холма.

— Третья и четвёртая передачи, — объяснил он. — Что прекрасно сочетается с другой особенностью: неоднородность ментального фона над водой, конечно, значительней, чем над землёй, таким образом, — он сверился с единственной кривой на листе в руках мага, несимметричной и выгнутой к низу, — высокие скорости предпочтительны. И, как мы уже видели, вполне достижимы. К тому же, это повлечёт меньший расход заряда, — он отчеркнул горизонтальную линию на рисунке с холмами, затем измерил пальцами расстояние между ней и вершиной крайнего справа. — Я исследовал три функции распределения. Вывод удивительный: карете куда сложнее парить над землёй, чем над водой. Что скажешь?

Данастос с предубеждением хмыкнул, не разделяя чужих восторгов:

— Задавай ядру режим работы, и проверим.

Хин выбежал в коридор из комнаты для занятий, встревоженный, быстро спустился по ступеням, перепрыгивая по пять разом. Музыка, которую он слышал всё отчётливее, удивляла его: слегка хрипящая, незамысловатая, подвижная. Уверенный, что это безобразничают пушистые твари, молодой мужчина придал лицу самое строгое выражение и повернул в залу.

Фа его не разочаровал — он сидел у самого входа и с умильным видом ударял по треугольнику, подвешенному на паутине перед его клювом. Завидев человека, лятх приветливо дёрнул крылом и, покачиваясь в такт, негромко и протяжно заголосил.

Одезри, озадаченно нахмурившись, уставился на огромный бубен, также оплетённый толстыми нитями паутины, на болтающегося рядом с ним Синкопу, наконец, на Бекара, терзающего аккордеон.

— Это ещё что, — с пониманием шепнул паук, отбивая ритм лапами. — Обернись.

Молодой мужчина нехотя последовал совету. По зале вприпрыжку порхали черви, мелкий драконикус с Ре и крупный в паре с Келефом. Не сговариваясь они то кружили по двое, то собирались в широкий круг, лихо перебирая лапами. Тотчас круг рвался, дуга обращалась в линию, а та изгибалась и замыкалась снова. Круг сужался, расширялся, делился на два, снова сливался в один. Все кроме одной из пар вдруг застывали, танцоры менялись местами по диагонали вписанного в круг шестиугольника, и тотчас замирали сами, а в движение приходила другая пара.

— Калейдоскоп, — тихо вымолвил Хин, наблюдая за движениями и фигурами, невесомо-лёгкими, быстрыми и восхитительно чёткими, свободно, точно по вдохновению, вытекавшими одни из других.