Натюрморт на ночном столике - [29]

— Такое впечатление, что сидишь на куске наждачной бумаги, — поделилась изобретательница.

Райнхард был потрясен, а его собеседница с таким же юмором продолжала рассказывать, как ей удается сплавить покупателям разные другие совершенно неудобные предметы интерьера.

Биргит, понизив голос, сплетничала с Готтфридом о других хористах, о прошедшем концерте и его программе и о любовных приключениях кассира хора.

— Знаешь, песни из синего сборника для меня совсем не трудные, — призналась она, — но я так дрожу перед осенним концертом! Может, ты со мной позанимаешься отдельно пару раз, порепетируем вместе?

Мы и опомниться не успели, как Готтфрид и Биргит очень вдохновенно запели вдруг дуэтом французскую песенку «Belle, qui tiens ma vie».[14] Наши вежливые аплодисменты, к сожалению, были восприняты как просьба продолжать. В итоге был устроен концерт по заявкам. Сильвия заказала «Как прекрасно нынче утро» и сама подхватила изо всех сил. Последовали и другие пожелания, участвовали все, даже кот Орфей таращился на нас из кустов, сверкая глазами. Люси пыталась напомнить пирующим, что мы не в доме, а в саду, что вокруг соседа, которые уже, скорее всего, хотят спать. Ее голос утонул в нашем хоре. Наконец Райнхард предложил спеть своеобразный гимн их студенческой компании «Память о Гейдельберге».

Наши ученые хористы спасовали. Их, мол, учат петь всякие мадригалы эпохи Возрождения, а такая ерунда им незнакома. «Как это поют-то?» — замялся Готтфрид.

И тут Райнхард встал из-за стола, покачиваясь от выпитого, — он явно перебрал и к тому же не усваивал алкоголь с такой легкостью, как я, — и запищал, зафистулил своим высоким голоском на каком-то диковинном английском со швабским выговором, да еще безбожно фальшивя. Его выступление всех потрясло, а у меня внутри словно все оборвалось. И, сама не знаю почему, я, которая до сих пор сидела тихо, первая начала свистеть. Удо подхватил в два пальца, «Фу!» — завопила Сильвия, Миа громко застонала, Биргит зажала уши руками. Только хозяева пытались усовестить бесчинствующих гостей.

Райнхард ушел в дом. Через некоторое время выяснилось, что он не в туалет вышел, а уехал домой. Люси сгорала от стыда:

— Мы, наверное, его обидели, как ты думаешь? — переживала она.

— Ясный перец, — злилась я, — но ты-то тут при чем? Так ему и надо, заслужил!

Готтфрид привез меня домой, потому что Райнхард забрал нашу машину. Когда я вернулась, муж уже храпел.

На другое утро ни один из нас ни словом не вспомнил о вчерашней недостойной бульварной комедии у Люси. Только муж отправился на службу, а я села снова за рисование, в дверь позвонили.

У порога стояла Биргит.

— Мужа нет дома, — сказала я довольно неприветливо, пропустила ее в дом, но кофе предлагать не стала. Кухонный стол был завален кисточками, красками и жестяными противнями, а на мне — фартук весь в краске. Биргит же была в элегантном шелковом пиджаке и спортивных брючках. Все высшего качества. И еще запах дорогих духов, тонкий аромат ландыша. Что ей надо?

Нимало не смущаясь, она попросила меня позвонить Райнхарду в офис и сообщить, что зашла к нам и времени у нее мало. Я повиновалась. Он слегка удивленно — что его оправдывает — спросил, чего же она хочет. Я не знала.

Двадцать минут спустя мой муж был дома. Биргит приветствовала его поцелуем и объятиями, он немного застеснялся, но не отшатнулся. Она достала из ярко-красной сумочки телячьей кожи небольшую коробочку, обернутую в подарочную бумагу: «Это вам обоим». Райнхард развернул лиловую папиросную бумагу — внутри оказался стеклянный шар. Как красиво!

— Здорово, — оценил муж, — из этого выйдет хорошее пресс-папье, его-то мне в офисе и не хватало.

Наконец Биргит перешла к делу. Она слышала, Райнхард ищет секретаря, ей хотелось бы попробовать.

— Ну да, — подтвердил мой неверный, — секретарь мне нужен. Аннароза перегружена дома, и дети, и хозяйство, я решил ее от канцелярии освободить. Но, Биргит, если серьезно, ты для такой работы слишком образованна.

Она рассмеялась:

— Да что ты, наоборот! Я уже забыла все, что учила, к архитектуре теперь отношения не имею, в офисе, правда, тоже никогда не работала. Но мне надоело, что меня содержат, даже на карманные расходы себе заработать не могу, а вот мои подруги все при деле.

— Ну ладно, давай попробуем, — неуверенно произнес Райнхард. Видимо, он вспомнил гору накопившейся корреспонденции, никем не разобранной, а с другой стороны, наверное, прикинул в уме наши финансы, давно поющие романсы. Если бы я продолжала вести его бумажные дела, он бы, вероятно, нашего оскудения так и не заметил.

Биргит, однако, заработок, кажется, совсем не волновал. Она лишь спросила, когда может начать. «Завтра», — был ответ. Райнхард встал.

— Миа просила передать тебе привет, — вспомнила Биргит после паузы, — привет нашему древесному червячку. И еще, если ты для нее что-нибудь найдешь, было бы просто классно!

Меня распирало любопытство, я влезла в разговор и прямо в лоб, тупо спросила, о чем это они? Оказывается, Миа ищет для своего бутика старинные, антикварные стройматериалы, а Райнхард знает, где какой дом сносят и где есть чем поживиться.