Натуралист на мушке, или Групповой портрет с природой - [11]

Как и в добывании пищи, существует большое разнообразие в способах защиты — от актиний, плюющихся водой в лицо, если их потревожить, до зеленых крабов, которые, будучи пойманы за ногу, обладают способностью самопроизвольно, путем мускульного сокращения, ампутировать ее, а затем отрастить новую. Осьминоги, кальмары и нежные морские зайцы выбрасывают чернильное облако, чтобы ослепить и запутать врага, пока они спасаются бегством. Морская звезда может пожертвовать в сражении двумя-тремя лучами, а потом отрастить новые. Морские гребешки, чтобы уйти от опасности, используют принцип реактивного двигателя, выпуская сильную струю воды, которая отбрасывает их далеко вперед.

Половая жизнь обитателей морских глубин не менее увлекательна. Например, устрица на протяжении жизни постоянно меняет пол, будучи сначала самцом, потом самкой и, чтобы окончательно всех запутать, вырабатывает поочередно то сперму, то яйцеклетки. У оболочников-боченочников вообще очень сложная жизненная история. Яйцо развивается в личинку, которая со временем приобретает свойственную взрослым особям боченкообразную форму. Иногда в определенной части тела боченочника появляется колбасовидное выпячивание, на поверхности которого формируются почки. Эти почки, вырастая, отделяются и превращаются в точную копию своих боченкоподобных родственников и начинают самостоятельную жизнь.

Многообразие кишащей вокруг жизни несколько озадачило Джонатана. В довершение всего резко испортилась погода. Небо обложило тучами, подул пронизывающий северный ветер, а море, которое на Джерси никогда не бывает особенно ласковым, стало ледяным. Каждое утро нас привозили на побережье и мы стояли, дрожа, в ожидании, когда выглянет солнце. Стоило тучам слегка рассеяться, как мы с Ли мгновенно разувались, закатывали до колен брюки и, прихватив сети и ведра, заходили в ледяную воду.

— Постарайтесь сделать вид, будто вам это нравится, — командовал с берега Джонатан. — Улыбайтесь, улыбайтесь.

— Какая тут улыбка, когда у меня от холода зуб на зуб не попадает, — огрызался я. — А если она так тебе нужна, потрудись принести бутылку горячей воды.

Из носа текло, глаза слезились, а ниже колен ноги потеряли всякую чувствительность.

— Отлично, — ликовал Джонатан. — А теперь повторим. На сей раз войдите поглубже. И не забывайте об улыбке. Вы же наслаждаетесь, черт возьми.

— Тоже мне, наслаждение. Что я, по-твоему, паршивый белый медведь?

— Неважно. Главное — зритель должен верить, что вам приятно.

— Чтоб им провалиться, этим зрителям.

— Что ты такое говоришь? — воскликнул потрясенный Джонатан.

— Если ты сейчас же не прекратишь издеваться, я скажу еще что-нибудь похлеще. Я наверняка схватил двустороннее воспаление легких, а нос моей жены своим сине-фиолетовым оттенком напоминает цвет задницы мандрилла.

— Тогда еще разок — и можете выходить, — не унимался Джонатан.

В результате Ли и я действительно заработали простуду, и единственным утешением для нас стало прибытие Паулы, которая раздобыла несколько бутылок «гленморанжа» и потчевала нас этим божественным напитком до тех пор, пока мы вновь не почувствовали себя людьми.

ФИЛЬМ ВТОРОЙ

Славные Шетлендские острова, а особенно их северная часть, где мы снимали первый фильм нашей программы, с полным правом могут считаться царством ветров; поэтому наше следующее путешествие на юг Франции, в теплый, заросший пышной растительностью Камарг, внесло приятное разнообразие в наши кинематографические будни.

Камарг не похож ни на одно другое место во Франции и даже, пожалуй, во всей Европе. Здесь обитают не только всевозможные виды диких животных; Камарг — родина знаменитых белых камаргских лошадей и выращиваемых специально для корриды свирепых черных маленьких быков. На обширных пространствах болот и в камышовых зарослях, питаемых водами великой реки* Рона, в огромных количествах водятся дикие кабаны, бобры, южноамериканские нутрии, водяные крысы и олени; каждую весну, на пути из Африки в Европу, останавливаются передохнуть десятки тысяч перелетных птиц; сотни видов птиц прилетают гнездиться именно сюда, в Камарг. Вся область является уникальным птичьим заповедником.

Во втором фильме мы хотели показать, сколь важны эти места не только для их постоянных обитателей, таких, как дикий кабан, но и для тех, кто находит здесь временное пристанище: краткосрочное — отдыхая от перелета или длительное — выращивая птенцов. По непонятной причине человек, где бы он ни жил, издавна считает болота вредным природным явлением. Стоит ему набрести на симпатичнейшее болотце, полное всякой живности, он не успокоится до тех пор, пока не опылит его пестицидами, не отстреляет всех съедобных животных, не осушит, не перепашет и не засеет всю территорию малопригодными культурами и, благодаря такому антибиологическому подходу к природе, не добьется наконец того, что на месте живописного природного ландшафта возникнет еще один унылый, бесплодный кусок земли. Столь нелепая и порочная, принятая повсеместно практика вредит в первую очередь нам самим. Места, подобные Камаргу, тысячелетиями кормили человека мясом, птицей, рыбой и другими созданиями, обитающими в солоноватых и пресных водоемах; давали тростник для крыш, изгородей и отопления жилищ; снабжали дикорастущими растениями для изготовления лекарств и приправ. Кроме того, этот район являлся заповедным и, если уж рассматривать проблему с такой утилитарной точки зрения, был поистине неиссякаемым продовольственным складом, где дикие животные жили и размножались без каких-либо усилий и материальных затрат со стороны человека. Единственное, что от нас требовалось, — это минимум вмешательства. Вот почему пока Камарг (носящий пышное имя регионального природного парка) не исчез безвозвратно с лица Земли, а это непременно произойдет под неумолимым натиском того, что эвфемистически называется «прогрессом», мы в нашем фильме постарались запечатлеть неповторимость этого девственного уголка Европы.