Natura bestiarum - [49]

— Да будет тебе уже, — почти со злостью потребовал парень, и та умолкла, напоследок шмыгнув носом.

— Напрасно ты так, — с укором возразил торговец. — Призвать Господню помощь — что еще нам остается?.. Господи, подай нам помощь в тесноте, ибо защита человеческая суетна. С Богом мы окажем силу: Он низложит врагов наших…

— Не имею ничего против молитвы, — оборвал Ван Ален, — однако для этого у Молота Ведьм при себе имеется помощник в монашьем звании: вот он пускай и бьет поклоны, ему это по чину полагается. «Защита человеческая суетна»… Я тебе другое припомню: не искушай Господа Бога твоего; вот так оно будет вернее. Лезть не надо на рожон, тогда и защита человеческая вполне сгодится.

— Вы полагаетесь на каменные стены, но они не спасли Иерихон. «Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня» — вот как сказано в Псалмах. Против Господней воли вы не спасетесь, господин охотник. Если Он решит предуготовить вас к гибели — вы можете лишь молиться. Молитесь, чтобы спастись.

— Orate vero ut hieme non fiant[30], — пробормотал Курт себе под нос. — Правда, для этого уже поздновато…

— Я тебе еще кое-что скажу, Феликс, — продолжил Ван Ален. — И тоже по Писанию. У всякого, знаешь, в Писании этом есть нечто, что запоминается всего более; тебе в голову лезут молебствия о милости Божьей и немощи человеческой, Молоту Ведьм — наверняка что-нибудь о Господе, огнем карающем, всякому свое. Так вот у меня тоже имеется в памяти излюбленная выдержка, и я полагаю ее куда как более верной. «Quicumque effuderit humanum sanguinem fundetur sanguis illius ad imaginem quippe Dei factus est homo»…

— Произношением можно распугивать демонов, — заметил Курт вполголоса.

— «Кто прольет кровь человеческую, — перевел охотник, никак не ответив и на него даже не обернувшись, — того кровь прольется рукою человека: ибо человек создан по образу Божию». Были б у меня рыцарские прибамбасы — написал бы это на щите, вроде девиза. Эта тварь свое получит, и не Господь ее поразит молнией, а человек к чертям собачьим вывернет его поганую шкуру наизнанку. Если он не удерет отсюда, если так и продолжит на нас охотиться, я лично эту шкуру сдеру и сделаю себе еще один воротник.

— Это… — запнувшись на полузвуке, проронила Амалия, — это у вас… не волчья?..

— Нет, — небрежно поправив наброшенную на плечи куртку, кивнул Ван Ален с заметной гордостью. — Это мой приз. Который я обрел, замечу, когда был старше твоего отпрыска всего двумя годами.

— А от зондергруппы я слышал, — заметил Курт в воцарившейся внезапно тишине, — что их тела разлагаются после смерти, причем едва ли не за минуты.

— Разлагаются, если убить не сразу. Но если, к примеру, снесешь твари голову — смерть наступает почти мгновенно, и ты будешь иметь возможность обзавестись вот таким трофеем.

— Как можно! — наконец, разрушил тишину торговец. — Ведь это ж человек, какой-никакой; Господи Иисусе, как же у вас рука-то поднялась!

— Я посмотрю, как ты заговоришь у этого гада под когтями, — покривился охотник. — Уж на кого, а на человека это похоже всего менее.

— Любопытное наблюдение, — произнес Бруно негромко. — Отчего бы тогда, выследив ликантропа в его человеческом обличье, не стянуть с него кожу и не обтянуть рукоять? Вот это был бы трофей так трофей.

— А что? — пожал плечами Курт, когда охотник вперил в помощника уничтожающий взор. — Не все ли равно? Тварь и есть тварь.

— Слышу нотки осуждения в голосе.

— В самом деле? С чего б это.

— Ваши из зондергруппы стрижьи клыки нанизывают и носят вроде амулета. А те тоже люди, хоть и ненормальные; и в чем отличие?

— Кто тебе сказал такую чушь?

— Ходят слухи.

— Знаешь, Ян, чем «слух» отличается от «информации»?

— Что — враки?

— Я знаю их шарфюрера лично и могу сказать с уверенностью: тому, кто попытался бы выкинуть подобный фортель со стрижьими зубами, Келлер повышибал бы его собственные. Однако, если ты ожидаешь проповеди — напрасно. Никакими наставлениями я не приневолю тебя оторвать этот воротник, благочестиво отпеть и предать погребению; ты взрослый и временами разумный человек и, если останешься в своем деле, когда-нибудь поймешь все сам.

— Пойму — что? — уточнил Ван Ален ревниво. — Что они милые Божьи создания? Эти — хорошие песики, а стриги — славные парни?

— Ты удивишься.

— Тебе известно что-то, что не известно мне?

— Забавно, что ты удивляешься сейчас. Разумеется, инквизитору первого ранга, наделенному особыми полномочиями, известно очень много такого, чего ты не знаешь. А кроме того, Ян, в этом простая логика: принадлежность к некоторым кругам не означает единого для этих кругов мировоззрения.

— Вервольфы и стриги — не «некоторые круги», которые можно, если надоело, отринуть, как студенческую банду или приходской хор. Это господин бродячий рыцарь может прикупить земельки и заделаться садоводом или твой помощник — расстричься и стать торговцем, а тварь тварью и останется. Никто из них заново не переродится.

— Господин фон Зайденберг, начав выращивать яблоки, тоже не перестанет быть рыцарем — посвящение останется при нем, попросту он займется другим делом, оставшись тем, кто он есть.