Наступление - [21]

Додев слушал, и сердце его сжималось. Впервые за долгие годы в его присутствии говорили так откровенно. Его ум еще не мог привыкнуть к мысли, что немцам не избежать поражения. При других обстоятельствах он бы обругал Банкова, приказал бы его арестовать, как смутьяна и пораженца, а теперь чувствовал себя смущенным и сомневающимся. С некоторого времени его преследовала страшная мысль: что будет с ними, если немцы проиграют войну? Ведь еще два часа назад он убеждал солдат в близкой победе немцев. Но те слушали его равнодушно, а солдат с бородой даже говорил с ним дерзко и вызывающе. А может быть, Банков прав? Чтобы не попасть в еще более неудобное положение, Додев спросил:

— Господин Банков, вы абсолютно уверены в поражении Германии, не так ли я должен понимать ваши слова?

— Да, — кивнул Банков, глядя ему прямо в глаза.

— Следовательно, нам остается пасть на колени перед коммунистами?

Банков усмехнулся. Закурил сигарету, отпил из бокала и поставил его перед собой, не спуская глаз с озадаченного Додева.

— Необходимы решительные меры, чтобы избежать коммунистической угрозы. Должен вам признаться, что я одинаково ненавижу как коммунистов, так и гитлеровцев.

— Я вас не понимаю, — промолвил Додев, еще более заинтригованный.

— Все очень просто, господин полковник, — продолжал Банков, — в эти решающие для судеб страны часы все умные люди не имеют права стоять в стороне. Необходима гибкая государственная дальновидность.

Додев прервал его:

— Предлагаете снова вернуть партии?

— Может быть, это уже поздно. Боюсь, что двенадцатый час пробил, а мы все мудрствуем.

— Двенадцатый час! — отчаянно закачал головой Додев. — Вы, гражданские, плохо понимаете нас, военных. Я вас спрашиваю, господин Банков, как мы отвернемся от Германии? Так поступали только коварные союзники.

— Господин полковник, — с иронией ответил Банков, — когда дело касается судьбы и будущего народа, в политике нет и не должно быть места какой, бы то ни было сентиментальности.

— Господин Банков, как вы думаете, нужно ли учитывать известные обстоятельства и последствия подобных мер?

— В каком смысле? — спросил Банков.

— В том смысле, — дополнил Додев, — что по стратегическим соображениям главная штаб-квартира фюрера примет соответствующие меры.

— Что будет означать оккупацию Болгарии, — заметил Милко Бейский.

Банков иронически усмехнулся, оглядел сотрапезников, на какое-то мгновение задумался, а потом махнул рукой:

— Впрочем, здесь все свои! Можем себе позволить такую роскошь, чтобы поговорить совсем откровенно. Разве мы еще не оккупированная страна?

— Господин Банков, неужели вы говорите серьезно? — спросил Додев.

— Да, да, вполне серьезно, господин полковник…

Игнатов вмешался в разговор:

— Вы даже вражескую пропаганду используете вполне серьезно.

— Банков, скажи-ка мне, с кем дружбаши [2]? С Россией или с Англией? Скажи прямо, без обиняков, — нетерпеливо вмешался в разговор старый Бейский.

— Эх, бай Кольо, я бы мог сказать тебе свое личное мнение, а оно совпадает с мнением большой части моих друзей. Мы смотрим с недоверием на Отечественный фронт.

— Что это еще за Отечественный фронт, разве мы против отечества? Что это за демагогия, боже мой?! — с отчаянием спросил Додев.

— Господин полковник, история свидетельствует, что самые большие преступления по отношению к народу и отечеству совершались всегда во имя отечества и от его имени. Настало время, когда все борются за власть, но до нее доберутся самые ловкие и самые прозорливые.

— В том числе и коммунисты, не так ли? — язвительно заметил Милко.

— К вашему сведению, они очень рассчитывают на крестьян, чтобы добраться до власти.

— Не понимаю, как вы их остановите? — раздраженно спросил Додев.

— Очень просто, господин полковник. Чем раньше мы порвем с немцами, тем больше у нас шансов для спасения от коммунистов.

— Вот это да! — озадаченно развел руками Додев. — Мы едва удерживаем положение теперь, когда немцы еще здесь, а что будет потом?

— Анархия, — раздраженно добавил Игнатов.

— Прошу вас, господа, — поднял руку Банков, — не хочу, чтобы вы остались с убеждением, будто я враг государственного строя. Сохрани меня бог от подобного греха. Если я говорю, что необходимо незамедлительно порвать с Германией, то имею в виду прежде всего будущее нашего строя. В создавшейся обстановке мы можем ожидать помощи только от союзников.

— А гарантируют ли они нам наши нынешние границы? — прервал его Додев.

— Из двух зол выберем наименьшее.

— Боже мой, — схватился за голову Додев, — ведь за наше объединение, за наши национальные идеалы пролиты потоки крови!

— Господин полковник, лично я предпочитаю небольшую Болгарию, чем великую.

В течение всего разговора Игнатов испытывал какой-то почти детский, беспомощный стыд за себя и за своего командира полка. Даже если бы Банков имел полное право и основание, следовало ли ему говорить все это с таким вызовом и циничной откровенностью? Игнатов не вытерпел и, используя краткую паузу, пока Додев ломал голову над тем, как возразить Банкову, с вызовом выкрикнул:

— Все до одного умрем, но сюда, на нашу священную землю, никогда не ступит нога большевика!