Наступление - [167]

Подложив ей руку под голову, Матейчо ласкал ее и не переставая вздыхал.

— Если бы меня спросили, я бы продолжал эту проклятую войну еще лет десять. Скажи, что теперь делать будем?

— Не знаю, ничего не знаю, — прижималась она к нему. — Он скоро вернется, на днях опять писал об этом.

— Видно, ты только того и ждешь! — сердился он.

— Жду не жду, он все равно вернется.

— И почему его не послали в какую-нибудь атаку, чтобы его там прихлопнули! — продолжал он. — А ты осталась бы молодой вдовушкой. Вот бы натешились мы тогда с тобой! Знаешь, — с подкупающей откровенностью делился он с ней своими планами, — если ты так льнешь ко мне, то, наверное, я тебе нравлюсь.

— А-ах, ты-ы, — с наигранным возмущением щипала она его за грудь, — если бы не нравился, разве приходила бы я к тебе каждую ночь?

Матейчо снова вздыхал:

— Приходишь и хорошо делаешь, а когда вернется он, что тогда?

— Ничего не знаю, ума не приложу…

— А я вот придумал, — прервал ее он. — Если ты мне поможешь, нам обоим будет хорошо.

— Ничего ты не придумаешь, милый, — прижималась она к нему, — знаю я его, ревнивый он, покоя мне от него не будет.

— Да я тебе об этом и толкую; раз он такая гадина, давай ему статью пришьем. Скажи мне о какой-нибудь его тайне или слабости, например. У меня есть свои люди, мы быстро его в тюрьму упрячем, а если хочешь, и на тот свет определим. И тогда вдвоем заживем в свое удовольствие.

Глуповатые и преступные планы Матейчо забавляли Раину, и она с поддельным удивлением спрашивала:

— Вот уж не думала, что такой большой коммунист, как ты, способен на такой поступок.

— Ох, — спешил он заверить ее в своей верности, — ты разве еще не поняла, что ради тебя готов хоть город поджечь? Эхе-хе-хе, и покрупнее меня коммунисты сделались бы шелковыми, если бы провели хоть одну ночь с тобой. Знаю я их! Посмотрим, вдруг твой пентюх начнет что-нибудь говорить против народной власти, вот тогда мы его и приберем к рукам. А я женюсь на тебе. Неужто он хитрее меня? — допытывался Матейчо.

— Да он тебя с потрохами продаст, — дразнила она его.

— Ясно, жалеешь его, — сопел Матейчо, — а я готов из-за тебя в огонь броситься! — Он поворачивался на другую сторону, разыгрывая из себя обиженного, в надежде, что Раина его приголубит или скажет какое-нибудь ласковое словечко. Если она долго этого не делала, он сам просил прощения за свою несдержанность.

Рано утром Раина покидала теплую постель. Матейчо обычно спал на спине. Пряди волос спадали на лоб. Во сне он шевелил губами. Раина легонько гладила его по лицу, осторожно накрывала одеялом и на цыпочках выходила из комнаты.

* * *

Еще до того, как заглохли орудийные и винтовочные залпы на фронтах, муж Раины вернулся в город. Он создавал столько забот Матейчо.

Первые дни Матейчо внимательно присматривался к нему, вел себя несколько вызывающе, как будто еще не свыкся с положением квартиранта, Но он сразу понял, что Цеков — наивный добряк, кроткий и мягкий человек, болезненно изнеженный и преждевременно состарившийся. А разница в годах между ним и Раиной была около восемнадцати лет, и часто случалось, что неосведомленные люди принимали Раину за его дочь. Раина вышла замуж без любви — ее сосватали родные. Она согласилась на этот брак после легкомысленной авантюры с кавалерийским подпоручиком, который обещал ей звезды с неба, пока полк был в городе. Но однажды ночью полк отправили по тревоге к границе, и с тех пор о подпоручике не было ни слуху ни духу. Раина надеялась, что после женитьбы привяжется к Цекову, однако с течением времени она все больше и больше охладевала к нему. Она поняла это очень скоро, но что-либо изменить было не в ее силах. Раина была готова на любые уступки, даже на самые постыдные унижения, лишь бы об их настоящих отношениях не стало известно людям.

Сегодня у Цекова было много работы. В этот базарный день из сел к нему пришло много клиентов. Торопясь закончить все дела, он несколько раз бегал в суд, к нотариусу, три раза входил в зал заседаний. И только к вечеру, падая от усталости, он задержался в конторе, с удовольствием выпил чашечку кофе и решил просмотреть письма и газеты.

Последним ему попался конверт без подписи, почерк показался знакомым. Такими крупными буквами и так четко писала жена ветеринарного фельдшера, находившегося на пенсии, их соседка, с которой их отношения несколько лет назад перешли всякие границы: они оспаривали около двадцати квадратных метров земли, где находились дворовые постройки. Содержание письма подействовало на него как внезапный, неожиданный удар.

«Господин Цеков!

Посмотрите лучше вокруг себя. Ваша красивая женушка очень Вам верна… Вам везет. Когда офицеришка уедет от вас, он будет вспоминать о Вас с благодарностью. Ведь Вы ему не мешаете. Оставьте сучку вилять хвостом. Но будьте осторожны, когда находитесь среди людей, чтобы не забодать кого-нибудь своими рогами».

Вначале он бессознательно смял письмо, но вдруг ему стало больно и обидно, как будто весь город знает о его позоре, а он узнал об этом последним.

Минуты две он постоял неподвижно. Потом медленно расправил письмо, разгладил его края и положил в портфель.