Наступление - [10]

Шрифт
Интервал

— Невелика беда, если и разобьешься. Свет клином на тебе не сошелся.

В конце концов Кутула поймал конец плетеной веревки, перебросил ее через верх стога, воткнул острый, тонкий шест в сено и спустился вниз.

В полдень из села принесли обед для солдат. Солдаты разбрелись группами по берегу реки и молча начали обедать.

Слановский, Станков и Лило сели в тени единственной развесистой груши посреди луга. Слановский медленно начал есть. Станков с едой разделался вмиг и, не вставая со своего места, задремал.

— Искупаемся? — тихо спросил Лило.

— Давайте, — ответил Слановский и начал раздеваться. Отвыкший ходить босиком, он осторожно ступал по скошенной траве луга. Вышли на тропинку. Почти все солдаты уже были в воде. Ниже по реке двое местных жителей купали в реке коня. Конь фыркал и с удовольствием помахивал мокрым хвостом. Его шерсть блестела на солнце. Кутула нырял, стараясь схватить в воде высокого Пени, а тот, увернувшись от Кутулы, бросился к противоположному берегу и упал там на горячий песок.

В это время кто-то закричал:

— Змея, змея!

— Где? — Пени вскочил, глубоко нырнул с разбегу и выплыл уже на этом берегу. Отдуваясь, он раздвинул кусты и попытался вылезти на сыпучий песчаный берег. — Где змея? — спросил он еще раз.

Какой-то солдат испуганно показывал на кусты, продолжая пятиться.

Пени спокойно приблизился к кустам бузины и крапивы, присел на корточки и начал насвистывать незнакомую и какую-то странную мелодию.

— Да он настоящий циркач, — раздался чей-то насмешливый голос.

— Змея только его и ждала, — подзадорил другой.

— Вот увидите, он ее поймает, вы его не знаете, — добавил третий, давно знавший о ловкости Пени.

Слановский опустил ноги в воду. По коже пробежала холодная, но вместе с тем приятная дрожь. Он все еще не решался нырнуть. Марин воспользовался тем, что все солдаты как завороженные глядели на Пени, и приблизился к Слановскому.

— Вы не знаете, третий взвод останется в селе?

— Нет. Ожидаются новые аресты.

— Кого могут схватить?

— Не знаю. Вечером узнаем.

Марин замолчал. Оглянулся. Около них не было никого.

— На днях нам дадут знать…

— Откуда? — прервал его Слановский.

— Йордан позаботится. Может быть, и Калыч спустится сюда. Хотите с ним встретиться?

— Во что бы то ни стало…

— Господин подпоручик, смотрите, какого ужа вытащил этот сумасшедший! — громко закричал один из солдат, указывая на Пени.

Пени обмотал змею вокруг шеи и пошел к солдатам, а те разбежались от него кто куда.

— Иди и подложи змею под голову фельдфебелю, — поддразнивая, предложил какой-то шутник.

* * *

Перед заходом солнца со стороны Камено-Поля появилась колонна третьего взвода. Впереди на черном как смоль молодом жеребце ехал Игнатов. Арестованные каменопольцы шли молча. Вокруг все было им хорошо знакомо: высокие орехи, стоящие по обеим сторонам дороги, тополя, луга вдоль Осыма, вязы около мельницы, где сороки, и вороны вили гнезда, а дальше скрытый садами Лозен. Кто из них не бывал здесь то ли по делам, то ли в гостях у родных или друзей! Но все теперь таило в себе странное предчувствие. Уж не последний ли это их путь по родным и милым сердцу местам? Может быть, потому глаза их так жадно впитывали зелень полей, а ноздри с таким наслаждением вдыхали запах щедрого чернозема.

Когда они приблизились к лозенскому кладбищу, Игнатов, показав в его сторону плетью, выкрикнул:

— Вы не заслуживаете даже и того, чтобы вас здесь похоронили!

Они бессознательно посмотрели на каменные кресты, на покосившуюся ограду и, не проронив ни слова, продолжали свой путь.

— Где бы вы нас ни похоронили, нас найдут, а вот вам есть над чем подумать, — тихо промолвил учитель Станчев.

Игнатов повернул коня, солдаты попятились. Поручик попытался плетью стегнуть учителя, но конь вдруг отпрянул в сторону, и конец плети обвил шею старого Бойо.

— И теперь будете разводить агитацию, мать вашу…

Игнатов пришпорил коня и обогнал колонну шагов на двадцать.

* * *

Подвал школы был приспособлен для содержания арестованных. Под командой унтер-офицера Кочо был выставлен удвоенный караул из особо доверенных солдат.

Вечером Слановский вытянулся по стойке «смирно» перед столом Игнатова.

— Слановский, надеюсь, ты понимаешь, для чего мы здесь? — прохрипел Игнатов.

— Так точно, господин поручик, — ответил Слановский вполголоса.

— Как ты думаешь, мы не зря хлеб едим? — посмотрел поручик прямо в глаза Слановскому холодным, испытующим взглядом.

Слановский молчал. Игнатов сжал губы и укоризненно покачал головой.

— Принимаю твое молчание за знак согласия. Мы действительно не оправдываем доверия нашего начальства.

Слановский побледнел. Ничего хорошего от этих намеков он не ожидал, и тем более странной казалась ему общительность Игнатова. У него пересохло в горле, глотать стало трудно.

Игнатов искоса наблюдал за ним.

— Что с тобой?

— Ничего, — с усилием ответил Слановский, — похоже, что я немного простудился.

Игнатов продолжал разглагольствовать!

— Позавчера я совсем случайно узнал, что ты служил у полковника Додева.

— Да, тогда он был моим командиром батальона.

— Тебе следовало бы знать, что он очень хорошего мнения о тебе.

— Но, кажется, вы с ним не согласны?


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.