Наступление - [10]
— Невелика беда, если и разобьешься. Свет клином на тебе не сошелся.
В конце концов Кутула поймал конец плетеной веревки, перебросил ее через верх стога, воткнул острый, тонкий шест в сено и спустился вниз.
В полдень из села принесли обед для солдат. Солдаты разбрелись группами по берегу реки и молча начали обедать.
Слановский, Станков и Лило сели в тени единственной развесистой груши посреди луга. Слановский медленно начал есть. Станков с едой разделался вмиг и, не вставая со своего места, задремал.
— Искупаемся? — тихо спросил Лило.
— Давайте, — ответил Слановский и начал раздеваться. Отвыкший ходить босиком, он осторожно ступал по скошенной траве луга. Вышли на тропинку. Почти все солдаты уже были в воде. Ниже по реке двое местных жителей купали в реке коня. Конь фыркал и с удовольствием помахивал мокрым хвостом. Его шерсть блестела на солнце. Кутула нырял, стараясь схватить в воде высокого Пени, а тот, увернувшись от Кутулы, бросился к противоположному берегу и упал там на горячий песок.
В это время кто-то закричал:
— Змея, змея!
— Где? — Пени вскочил, глубоко нырнул с разбегу и выплыл уже на этом берегу. Отдуваясь, он раздвинул кусты и попытался вылезти на сыпучий песчаный берег. — Где змея? — спросил он еще раз.
Какой-то солдат испуганно показывал на кусты, продолжая пятиться.
Пени спокойно приблизился к кустам бузины и крапивы, присел на корточки и начал насвистывать незнакомую и какую-то странную мелодию.
— Да он настоящий циркач, — раздался чей-то насмешливый голос.
— Змея только его и ждала, — подзадорил другой.
— Вот увидите, он ее поймает, вы его не знаете, — добавил третий, давно знавший о ловкости Пени.
Слановский опустил ноги в воду. По коже пробежала холодная, но вместе с тем приятная дрожь. Он все еще не решался нырнуть. Марин воспользовался тем, что все солдаты как завороженные глядели на Пени, и приблизился к Слановскому.
— Вы не знаете, третий взвод останется в селе?
— Нет. Ожидаются новые аресты.
— Кого могут схватить?
— Не знаю. Вечером узнаем.
Марин замолчал. Оглянулся. Около них не было никого.
— На днях нам дадут знать…
— Откуда? — прервал его Слановский.
— Йордан позаботится. Может быть, и Калыч спустится сюда. Хотите с ним встретиться?
— Во что бы то ни стало…
— Господин подпоручик, смотрите, какого ужа вытащил этот сумасшедший! — громко закричал один из солдат, указывая на Пени.
Пени обмотал змею вокруг шеи и пошел к солдатам, а те разбежались от него кто куда.
— Иди и подложи змею под голову фельдфебелю, — поддразнивая, предложил какой-то шутник.
Перед заходом солнца со стороны Камено-Поля появилась колонна третьего взвода. Впереди на черном как смоль молодом жеребце ехал Игнатов. Арестованные каменопольцы шли молча. Вокруг все было им хорошо знакомо: высокие орехи, стоящие по обеим сторонам дороги, тополя, луга вдоль Осыма, вязы около мельницы, где сороки, и вороны вили гнезда, а дальше скрытый садами Лозен. Кто из них не бывал здесь то ли по делам, то ли в гостях у родных или друзей! Но все теперь таило в себе странное предчувствие. Уж не последний ли это их путь по родным и милым сердцу местам? Может быть, потому глаза их так жадно впитывали зелень полей, а ноздри с таким наслаждением вдыхали запах щедрого чернозема.
Когда они приблизились к лозенскому кладбищу, Игнатов, показав в его сторону плетью, выкрикнул:
— Вы не заслуживаете даже и того, чтобы вас здесь похоронили!
Они бессознательно посмотрели на каменные кресты, на покосившуюся ограду и, не проронив ни слова, продолжали свой путь.
— Где бы вы нас ни похоронили, нас найдут, а вот вам есть над чем подумать, — тихо промолвил учитель Станчев.
Игнатов повернул коня, солдаты попятились. Поручик попытался плетью стегнуть учителя, но конь вдруг отпрянул в сторону, и конец плети обвил шею старого Бойо.
— И теперь будете разводить агитацию, мать вашу…
Игнатов пришпорил коня и обогнал колонну шагов на двадцать.
Подвал школы был приспособлен для содержания арестованных. Под командой унтер-офицера Кочо был выставлен удвоенный караул из особо доверенных солдат.
Вечером Слановский вытянулся по стойке «смирно» перед столом Игнатова.
— Слановский, надеюсь, ты понимаешь, для чего мы здесь? — прохрипел Игнатов.
— Так точно, господин поручик, — ответил Слановский вполголоса.
— Как ты думаешь, мы не зря хлеб едим? — посмотрел поручик прямо в глаза Слановскому холодным, испытующим взглядом.
Слановский молчал. Игнатов сжал губы и укоризненно покачал головой.
— Принимаю твое молчание за знак согласия. Мы действительно не оправдываем доверия нашего начальства.
Слановский побледнел. Ничего хорошего от этих намеков он не ожидал, и тем более странной казалась ему общительность Игнатова. У него пересохло в горле, глотать стало трудно.
Игнатов искоса наблюдал за ним.
— Что с тобой?
— Ничего, — с усилием ответил Слановский, — похоже, что я немного простудился.
Игнатов продолжал разглагольствовать!
— Позавчера я совсем случайно узнал, что ты служил у полковника Додева.
— Да, тогда он был моим командиром батальона.
— Тебе следовало бы знать, что он очень хорошего мнения о тебе.
— Но, кажется, вы с ним не согласны?
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.