Наступление. Часть 2 - [54]

Дверь и в самом деле оказалась не заперта, за дверью оказалось что-то вроде небольшого холла и дальше, без перехода — несколько столов, отделенных перегородкой по пояс, за каждым из столов сидел и работал человек. Только мужчины. Никто на него не обратил внимания, кроме того человека, который ждал его напротив дверей, и которого ему описали как контактера шахматистов в Швейцарии. Выше среднего роста, лет пятьдесят, с благородной сединой в волосах, чисто выбрит. Известен как Герхард де Шик, имя вероятно не настоящее. Просто имя, под которым этого человека знают в банковском сообществе Женевы.

— Мистер Гейтс — неулыбчивый господин протянул руку, и заместитель директора ЦРУ непроизвольно вздрогнул. Он прилетел сюда совершенно под другим именем, и слышать от другого человека свое настоящее ему не улыбалось. Тем более — когда его могут слышать как минимум несколько пар ушей.

— Мистер де Шик — тоном он попытался дать понять, что он недоволен, но контактер на это никак не отреагировал — Рад приветствовать вас в Швейцарской конфедерации. Давайте, пройдем наверх, там нам будет удобнее разговаривать.

Наверх вела лестница, узкая и довольно неудобная. Поднимаясь по ней, заместитель директора вдруг понял, что ей как минимум два века.

Наверху оказался коридор, с дверями без табличек по обе его стороны, идущими через разные промежутки. За одной из дверей — кабинет, обставленный дорого и неброско, черное дерево, по-видимому, африканское и дорогая кожа. Никаких попыток следовать моде, кабинет в стиле сороковых или даже тридцатых годов. Ни следов секретаря, адъютанта или помощника.

— Чай, кофе… Может быть, глинтвейн? Погода в это время года в Женеве не балует теплом…

Гейтс достал из кармана скрэмблер, включил и демонстративно поставил на стол. Раздражение от какой-то нарочитости всего происходящего уже начинало раздражать.

— Прошу меня простить, но я тороплюсь.

— Американцы вечно торопятся… — равнодушно констатировал де Шик, заваривая чай — я, вот, например, никуда не тороплюсь. Смысла нет. Что же касается скрэмблера — то это излишне.

— Я не видел ни единого следа того, что вы защищены от прослушивания. Если мы будем говорить о последних играх Вашингтонских красных носков[47] — скремблер можно и убрать. Если же о чем-то более весомом.

— Мистер Гейтс…

— И перестаньте называть меня настоящим именем, черт побери!

Де Шик аккуратно перенес стаканчики с чаем на стол — Мистер Гейтс, если я захочу знать результаты последней игры Вашингтон Редскинз, я куплю Интернэшнл Геральд Трибьюн и поинтересуюсь. Что же касается прослушивания — оно не имеет смысла пор нескольким причинам. Первая — в этом здании не бывает посторонних, не заслуживающих доверия людей, а все здание регулярно проверяется для профилактики. Второе — опасаться того, что кто-то установит на другой стороне улицы лазерную аппаратуру для считывания информации с окон нет, потому что все, что есть на этой улице, и на соседней улице и на многих других — принадлежит либо нам, либо нашим друзьям. В-третьих — люди обычно пытаются получить информацию для того, чтобы, зная ее попытаться повлиять на будущее. Здесь это не имеет смысла. Какой бы информацией кто не располагал — это не позволит ему каким-либо образом повлиять на то, что должно случиться. Мы играем в другой лиге.

— Те, кто забывают об осторожности, плохо кончают.

— Осторожность важна в меру. Когда осторожность мешает кому-то делать то, что он должен делать — это называется иначе.

Роберт Гейтс не сразу уловил все величие этой фразы. Когда же уловил — подумал, что ее стоило бы высечь на входе в Лэнгли, вместе или даже вместо ставшего уже знаменитым «и ты познаешь истину и истина сделает тебя свободным». В ЦРУ в последнее время мало думали о том, как познать истину, и много — о том, как прикрыть свою задницу и подставить чужую.

— Пейте чай — повторил де Шик — это рашн караван. Лучшее, что можно найти на рынке.

— Русский караван — Гейтс перешел на русский — Совершенно верно — к его повторному изумлению на русский перешел и его собеседник — да вы пейте чай. Он не отравлен. Если вам так будет удобнее — мы может перейти на русский язык.

— Возможно, да, сэр. Мало возможностей… потренироваться.

— Попрактиковаться будет точнее — поправил собеседник — русский язык велик и многогранен даже несмотря на то, что сделали с ним большевики.

Гейтс вдруг догадался, с кем имеет дело. Эмигрант в каком-то там поколении, из русской аристократии, ненавидит большевиков. Скорее всего — еще до семнадцатого относился к черной аристократии, которая тогда была и в России. Теперь — ненавидит большевиков и делает все, чтобы их уничтожить. Такие работали в ЦРУ, когда его основали, потом подонок Энглтон всех вымел, со своей проклятой шпиономанией.

— Верно… Я изучал русскую культуру и даже защитил по ней диссертацию.

— Мне это известно. Увы, про культуру в современной России говорить приходится не иначе как с усмешкой, если сомневаетесь, зайдите в Russische Kommerzial Bank AG[48] в Цюрихе и сможете в этом убедиться. Они там воруют деньги!

Последняя фраза прозвучала почти как крик, крик ужаса швейцарского банкира, для которого это — страшнее убийства — Вы можете это доказать? — нарочито спокойно поинтересовался замдиректора ЦРУ — Можем — де Шик взял себя в руки — можем, мистер Гейтс. И это, и многое другое. Но все это в свое время. Воры, мистер Гейтс, хороши, когда они воруют у врагов твоих. Я так полагаю, что друзья по шахматному клубу предупредили вас о надлежащей степени откровенности в разговоре.