Настойка мухомора для босса - [15]

Ольховский исчез с поля зрения. Я лишь видел его машину, когда он утром проезжал через проходную и вечером, когда уезжал домой. Алиса, так зовут девушку, неизменно присутствовала рядом.

Дела фирмы заметно ухудшились, и даже мне пробиться в кабинет шефа стало невозможно. Все распоряжения он отдавал через своего нового екретаря. За глаза Алису прозвали «многорукий Будда», потому что она каким-то образом умудрялась держать под контролем почти всю деятельность фирмы. Эта дама-телохранитель лично решала, кого можно допустить к шефу, а кого послать куда подальше.

Однако бдительность божественно красивого монстра, со временем притупилась. Алиса быстро привыкла к новой жизни, и, возомнив себя современной Клеопатрой, укатила на горячие Тиберийские источники принимать грязи и ванны с водорослями. Я сразу заметил, что ее отсутствие положительно сказалось на Ольховском. Он как-то встряхнулся, много работал. Другими словами, стал возвращаться к жизни, хотя в глазах, по-прежнему, оставалась непонятная тоска и затаенный страх. Меня он намеренно избегал. Однажды, прихватив бутылочку коньяка, я явился к нему домой.

Стас искренне обрадовался. Мы неплохо посидели: поговорили, вспоминали прошлое. Заметив, что он расслабился, я, признаюсь, намеренно воспользовался ситуацией. Все-таки, не зря столько лет отдал следственным органам. Короче, мне не составило большого труда вызвать его на откровенный разговор. Он и не заметил, как сам начал рассказывать нелепую и странную историю, связанную с их семьей, которой, кстати, уже давно на самом деле не существует. Давайте, еще выпьем чаю, – предложил Костя. – Это уже другая история и меня она пугает намного больше, чем увлечение девушкой «с улицы».

Дана послушно встала и поставила на конфорку чайник. Казалось, Костя ушел в себя. Он смотрел в свою чашку, и после каждого глотка зачем-то ставил ее на блюдце. Она терпеливо ждала.

– Так вот, я вам уже говорил о письме, – начал медленно новый рассказ. – Как потом оказалось, его написал дальний родственник – тяжелобольной и совершенно древний старик. Похоже, они остались единственными наследниками панов Ольховских, некогда проживающих в своем большом поместье под Гданьском. При встрече старик рассказал о том, что над всем родом давлеет тяжелое проклятие. Вам лучше других должно быть известно, что это действие не имеет срока давности. Все потомки, некогда богатых и известных на всю Польшу панов, уже два века, выражаясь современным языком, запрограммированы на вымирание. Трудно во все это верить, но, как показывают последние события… – Костя озадачено потер подбородок. – Честно говоря, впервые с таким сталкиваюсь, хотя за годы службы всякое приходилось видеть. В, общем, все по порядку.

У старых панов Ольховских был единственный сын Вольдемар. Гулена и повеса. Он успешно прожигал жизнь и не менее успешно просаживал родительские денежки и поместья в карты. Вольдемар учился в Кракове, а летом приезжал к родителям на каникулы. Молодой человек, вкусив плоды запретной городской жизни, состоявшей из соблазнов и приключений, изнывал от скуки в старинном замке, где жили по строгим католическим законам. Не трудно догадаться, что очень скоро он заметил молоденькую горничную Марысю. Это было действительно прелестное и юное создание с нежным румянцем, кукольным личиком и толстой, черной, как смоль, косой.

– Откуда вы знаете, как выглядела эта прелестная горничная? – с любопытством спросила Дана.

– Об этом позже. Слушайте дальше. Сердце Вольдемара вспыхнуло страстью и ему легко удалось заморочить голову неискушенной девушке. Каникулы закончились быстро. Он вернулся в Краков, прихватив с собой портрет Марыси, написанный в часы досуга. И, как показали дальнейшие события, очень скоро забыл мимолетное романтическое приключение. Все бы ничего, но, как известно, от любви рождаются дети. История до боли тривиальна. Марыся ждала ребенка, но еще больше она ждала возвращения легкомысленного возлюбленного. Старая пани Ядвига и слышать ничего не хотела о пылкой любви и, как только заметила увеличивающийся живот, тут же выгнала несчастную из дома, сунув ей на прощанье несколько золотых в руку. Девушка долго скиталась по окрестностям, но нигде не находила пристанища. Наступали холода, и ее приютил старый ксёндз, разрешив перезимовать в строжке. Вначале весны родился мальчик. Наивная Марыся полагала, что у старой пани есть сердце, поэтому и осмелилась явиться в поместье с ребенком на руках. Я забыл сказать, что перед отъездом, Вольдемар подарил ей старинные золотые серьги с изумрудами, которые в качестве свадебного подарка предназначались его будущей жене. Когда пани Ядвига увидела на служанке эти серьги, она едва не лишилась чувств и сорвала их с такой силой, что капельки крови упали на плечи девушки, застыв яркими пятнами на рубашке. На ребенка она даже не взглянула, и приказала выгнать их за ворота, натравив собак.

От горя и отчаяния бедняжка потеряла рассудок. Она так и бродила в окрестностях замка, с плачущим младенцем на руках, неприкаянная и всеми отвергнутая. По распоряжению панов, никто не смел оказывать ей помощь. Стоило лишь девушке появиться в деревне, как ее забрасывали камнями. Однажды ноги ее сами привели на крутой берег реки. Поднялась сильная буря, небо затянуло грозовыми облаками. Яркие вспышки молнии освещали хрупкую женскую фигуру, стоящую на краю обрыва. Ветер развевал растрепавшиеся длинные косы, но она не чувствовала холода. Крепко прижимая к себе сына, несчастная смотрела вниз. На какое-то мгновение рассудок Марыси стал удивительно ясным, и девушка крикнула, наперекор разбушевавшейся стихии: