Настоящий ты - [17]

Я уверена, что если вы делаете что-то, только чтобы не быть наказанными или униженными за бездельничество, это мешает вашему драйву. Но когда экстремалы делают то, во что верят, взбираются на свои собственные субъективные горы, они выводят свою самооценку на линию огня. Выходят из «экстремальной каморки». И не важно, что подумают другие люди – это только делает меня опытнее.

С поддержкой или без?

То же самое случилось с Гордоном Томсоном. Однажды этот выдающийся дизайнер покинул свою уютную норку, чтобы стать иконой рекламного бизнеса.

Горди – самый мотивированный и драйвовый человек, которого я когда-либо знала. Его талант художника открылся в Nike. Там он вырос и стал главой отдела дизайна и разработок – одним из тех, благодаря кому Nike превратилась в легендарный спортивный бренд.

В годы моей работы там Горди всегда находился в центре внимания, но нам не приходилось общаться лично. До тех пор, пока я не взялась за проект, в котором участвовала компания по производству минеральной воды. Мне требовался гениальный дизайнерский ум – так наши пути с Горди пересеклись.

Гордон был третьим сыном в семье матерых калифорнийских адвокатов и судей. Его назвали в честь отца и деда. Родственники ждали, что он продолжит семейную традицию: поступит в Университет Южной Калифорнии, присоединится к их футбольной команде, будет изучать юриспруденцию и внесет свой вклад в историю калифорнийского права. Но Гордон поступил иначе – стал матерым дизайнером. Я спросила его: где он черпал драйв, чтобы идти наперекор семье? Ведь перед ним лежала протоптанная дорожка к успешной жизни.

«Я начал рисовать в пять или шесть лет, – рассказал он. – В одиннадцать получил первую работу – расписать игровой домик для Пэт Плат. В таких домиках проходят дни рождения. Меня назначили главным дизайнером проекта, в том числе и костюмов. Это было фантастично! Потом, в 12–13 лет, я создал мини-бизнес по производству поздравительных открыток. Это были семидесятые, и я рисовал много радуг и деревьев. Все это ручкой и чернилами. Мои творения покупали родители друзей. У меня даже был счет в банке – я ездил туда на велике и переводил полученные деньги на свой депозит. Это было круто.

Затем, когда мне исполнилось 13 лет, я занялся декором рождественских украшений. Погружал серебряные шарики в белую краску и расписывал их. Я называл свои произведения «Божественными украшениями». О, это был большой бизнес – двадцать пять баксов за штуку. И люди их покупали! Так что дело выгорело! Много лет спустя на похоронах отца друзья родителей говорили мне: «У нас до сих пор хранятся твои украшения».

Дар художника вселил в Гордона особую уверенность. Он сравнивал его с наручниками Суперженщины. Эти золотые браслеты, которые она носила, чтобы блокировать удары плохих парней. Мама одновременно гордилась моим успехом и смущалась его. Ее расстраивало, что я даже не пытался стать юристом. Помню, когда я окончил архитектурный, мама сказала: «Знаешь, а ведь ты можешь закончить юридический после архитектурного».

БЫТЬ ХУДОЖНИКОМ ОЗНАЧАЛО БЫТЬ «ДРУГИМ». ЭТО НЕ ОСОБО РАДОВАЛО МОЮ СЕМЬЮ. Я ЗНАЛ, ЧТО ОНИ ДУМАЛИ: ЕСЛИ ТЫ ХУДОЖНИК, ЗНАЧИТ, БЕДЕН КАК ЦЕРКОВНАЯ МЫШЬ И ЖИВЕШЬ НА ЧЕРДАКЕ.

А наша семья была очень ориентирована на успех.

Когда же я совершил каминг-аут, то из просто «другого» превратился в настоящий позор семьи. Детский игровой домик оказался первым нехорошим звоночком! С точки зрения калифорнийских юристов, гей по определению не мог добиться серьезного успеха. Думаю, моя работа в Nike стала одним из способов доказать, что я чего-то стою».

Многие бы предпочли продолжать прятаться – пытаться построить карьеру юриста и притворяться гетеросексуалом, чтобы оправдать семейные ожидания. Но Гордон никогда и не думал жить в норке. «Я был достаточно сильным и хорошо понимал себя. Дизайн – моя судьба, и так уж получилось, что я гей». Он показал миру «экстремального себя», зажег свой драйв и заставил семью принять его таким, какой он есть. «Я оглядываюсь на свою карьеру и вижу в каждой использованной на полную катушку возможности семейные корни. Мои родные любят спорт? Я собираюсь работать в Nike! И вот, посмотрите, я на встрече с Майклом Джорданом и Андрэ Агасси! Мои братья умирали от зависти. Папа с мамой смотрят телик? Правда? Я буду выступать на шоу Опры! Я вам покажу! Я буду идти напролом, пока вы меня не признаете».

Некоторые экстремалы, такие как Джанет Шамлиан, – счастливчики. У них есть секретное оружие – близкий человек, который поддерживает их экстремальные попытки. И не важно, насколько возмутительными они могут казаться. Но у многих из нас, например у Гордона, такой поддержки не было. Мои родители не боролись с моим выбором, но, честно говоря, отец, консерватор по природе, мечтал, чтобы я встретила хорошего мужчину в Новой Зеландии и стала матерью. Часть моего драйва происходит из желания доказать отцу, что он был не прав. Впрочем, как известно, сила действия равна силе противодействия. Экстремалов это касается в первую очередь. Чем сильнее на нас давят, тем активнее мы двигаемся вперед, превращая давление в источник драйва.