Настоящий покойник - [21]

Последовали мощные, отточенные удары основанием открытой ладони в грудь, в нос. Мамонт вытянулся, чуть запрокинув назад голову, и крякнул. Недолго думая, я продолжил его обработку: сначала правым прямым в солнечное сплетение, а потом тем же правым, но только снизу по челюсти. Я вложил в этот удар всю свою ненависть, злость — боль от соприкосновения с челюстью Мамонта пронзила всю мою руку и отозвалась в затылке. Собиравшийся было согнуться Мамонт снова выпрямился, как бы нехотя, затем его зрачки закатились. На какой-то мигу меня сложилось впечатление, что на него напал столбняк. Руки его безвольно висели вдоль тела. Затем столбняк его отпустил, он стал сгибаться вперед и наконец грохнулся на пол.

— Здрассьте, — буркнул я и вошел в квартиру. Остальные быстренько просочились за мной и захлопнули за собой дверь.

— Стас, — шепотом распоряжался я, — займись этой гнидой. Сделай так, чтобы он разговаривать мог, а мы пока его хоромы осмотрим.

Квартира была типична для подобных домов. Длинный, изогнутый в виде перевернутой буквы «Г» коридор, по левую сторону его располагались три двери комнат. Первые две вели в раздельные комнаты, оказавшиеся пустыми. Через третью дверь мы попали в смежные комнаты — первая тоже была пуста, зато вторая… В ней мы обнаружили поощрительный приз в виде абсолютно голой девицы: в наушниках, только под ею слышимую музыку, заложив руки за голову, она выписывала своим, надо отдать должное, шикарным телом замысловатые узоры. Она танцевала с закрытыми глазами, так что нашего появления в комнате не заметила.

Невольно я задержал на ней взгляд, и, доложу вам, тут было на что посмотреть. Судя по тому, как танцующая извивалась подобно змее, слушала она какую-то восточную мелодию. На миг мне даже показалось, что у нее полностью отсутствуют суставы, настолько грациозны и плавны были ее движения. Вдруг она замерла… точнее, замерло ее тело, но в движение пришли руки… Это было нечто! Как живые лианы, они оплели ее тело и начали его ласкать, нежно, но как бы нехотя…

— Ух ты! — всколыхнулся за моей спиной воздух.

От этого звука девушка вздрогнула и, прекратив танцевать, открыла глаза.

— Ой! — вскрикнула она, снимая наушники. Затем попыталась прикрыть двумя руками все свои прелести, но это у нее получилось плохо — только чтобы прикрыть ее грудь, понадобились бы такие руки, как у Петра. Поняв, что одними руками она не обойдется, девушка подбежала к креслу и, схватив лежавшее на нем платье, быстро накинула его на себя.

— Чтто-о вв-ам н-нуж-жно?

— Ничего, ничего, продолжайте, — улыбнулся я. — Это было так прекрасно, что…

Закончить я не успел, так как Дуча ткнул меня локтем в бок.

— Ты что, забыл, зачем мы сюда приехали? Лучше бы пошел взглянул на того, кто в коридоре лежит, а то еще помрет чего доброго.

— Не помрет, — уверенно заявил возникший рядом со мной Стас.

— Откуда знаешь? — спросил Дуча.

— Уже глазками моргает.

Мы вышли в коридор. Хозяин дома уже сидел на полу и, как механическая игрушка, встряхивал головой.

— Тащи его в комнату, — сказал я Петру.

Тот не заставил просить себя дважды и, ухватив правой рукой Мамонта за шиворот, одним движением поставил его на ноги. Точнее было бы сказать, попытался поставить, так как тот, еще не полностью придя в себя, никак не мог понять, чего от него хотят, и все норовил лечь обратно на пол.

Петр хорошенько встряхнул его, что, похоже, дало толчок началу мыслительного процесса, ноги Мамонта уперлись в пол, и он уже более осознанно посмотрел на нас. Почувствовав, что тело обрело устойчивость, Петя отпустил его. Я же, наоборот, ухватил его за грудки и швырнул по направлению к комнате, где в обществе Дучи томилась напуганная красавица. Врезавшись в стену метрах в трех от меня, Мамонт набычился и сгруппировался.

— Ты что, бычара? — зашипел я, медленно надвигаясь на него. — Нюх потерял? А ну в стойло. — Я уже приблизился на расстояние, с которого он свободно мог достать меня даже рукой, не говоря уже о ногах. Но он продолжал стоять без движения и только пожирал меня глазами. «Ну замахнись. Ну хоть чуть-чуть», — мысленно умолял я его.

А он ни-ни.

Тут перед моими глазами возник образ отца, лежавшего в гробу… а передо мной стоял один из тех, кто лишил его жизни… Что-то накатило на меня. В моих глазах потемнело…

Я снова обрел способность думать, только когда понял: что-то мешает мне двигаться. Я осмотрелся вокруг, но, кроме тумана, ничего разглядеть не смог.

Прошло какое-то время, прежде чем я окончательно пришел в себя и посмотрел на окружающих уже ясными глазами.

— Все. Я в порядке, — с трудом выговорил я.

Петр отпустил меня. Я посмотрел на поддерживаемого Стасом еле державшегося на ногах Мамонта. Тот стоял, переложив основную тяжесть своего тела на руку Стаса, свою же левую руку он прижал к животу, а правой зажимал обильно кровоточащий рот.

— Ты ему зубы выбил, — проговорил Стас таким тоном, словно сообщал мне о том, что идет спать. — И, кажется, челюсть сломал.

— Зачем она ему? — уже полностью владея собой, сказал я. — Главное, язык не вырвал, так что пока я этого не сделал, пусть он мне прошепелявит, где старика держат. — Я в упор посмотрел на «красноруба-шечника».