Настоящий джентльмен. Часть 1 - [5]

Ринату разрешили гулять без пальто, чему он был очень рад. За поясом у него был заткнут игрушечный кольт, оглушительно стрелявший пистонами. Пиф-паф! Дым, треск, барабан крутится, курок взводится сам. Магазины игрушек мы осторожно обходили стороной, потому что Ринат нырял туда, и вытащить его было уже невозможно.

У всякого джентльмена должна быть своя газета. Я выбрал Daily American, издание для американцев, живущих в Европе. Из нее я узнавал все, что происходит в мире, например, о дне рождения Л. И. Брежнева, ему тогда исполнилось 69 лет.

В «Дейли Американ» я несколько раз натыкался на рекламу Международной школы языков — Scuola Internazionale di Lingue. Главным языком был, разумеется, итальянский, но я углядел в списке предлагаемых курсов и слово russo — русский язык.

Посмотрел по карте адрес: via Venti Settembre, 56, это недалеко от вокзала Термини. Если русский там учат, то кто же его преподает?

Поехал в эту школу с утра, попросил директора. Пришел синьор Джорджио, прилично изъяснявшийся по-английски. Он пояснил, что русских классов пока нет, отчасти потому, что нет хорошего современного пособия. — Эхва! Нет пособия! Так я вам его напишу! Занимательно, весело.

Джорджио поговорил со мной еще немного и велел прийти на следующей неделе. За второй встречей последовала третья, за ней четвертая и пятая. Джорджио рассказал, что преподавательница русского языка из-за малого количества студентов и, соответственно, низкой зарплаты ушла в конкурирующую организацию «Общество СССР-Италия», где студентов полным-полно. Учат там по старинке, зубрят падежи, склонения, спряжения.

У «Международной школы» накоплен большой опыт по преподаванию так называемым «прямым способом», то есть так, как учится ребенок, без единого слова перевода, все разговоры и преподавание идут только на изучаемом языке.

Я провел около шести часов на занятиях итальянского, был в лингафонном кабинете, получил в качестве пособий их собственные учебники, а также толстый справочник Нины Потаповой «Русский язык для итальянцев».

В наших обсуждениях с Джорджио пришли к следующему: русскую грамматику нужно изложить в новой методике и снабдить диалогами из современной жизни, познакомить учеников с сегодняшней разговорной речью. Общий объем — триста страниц машинописного текста. Также нужны иллюстрации. Я предложил взять карикатуриста. Такого человека нашли: Марио, талантливый молодой человек с марксовой бородой, член Коммунистической партии Италии.

Когда идея стала понятна и работа началась, Джорджио выдал мне четверть миллиона лир аванса.

Помните старую пластинку: «Эта песня за два сольди, за два гроша…» Всю жизнь хотел спросить сочинителя русского текста: за два сольди или за два гроша? Грош — это валюта польская и австрийская, а сольдо, в прошлом одна двадцатая лиры, как деньга из употребления вообще вышла еще в 1947 году. К тому моменту, когда я попал в Италию, лира тоже сильно измельчала. В одном американском долларе помещалось их почти 1000 штук. Mille lire. Тысяча долларов была, соответственно, миллионом лир, миллион — миллиардом, миллиард — триллионом, а уж про итальянский государственный бюджет того времени даже и говорить трудно, какие-то гуголы. Мой аванс в 250 тысяч, поделенный на тысячу, дает нам довольно скромные 250 долларов, но я и этим был очень обрадован и горд.

Одна мысль точила меня днем и ночью, не давая покоя.

Вообразите — мы только приехали из Советского Союза, где о машине я и мечтать не мог: «Жигули» стоили 43 месячных зарплаты, а за «Волгу» надо было отдать 67 получек. Это, соответственно, копить три с половиной или пять с половиной лет. При этом не есть, не пить, за квартиру не платить, в кино и в театр не ходить.

Я стал расспрашивать, интересоваться.

Эмигранты сходились легко и быстро, через минуты были на «ты». Один такой новый знакомый рассказал, что в Риме, на площади Испании, воспетой в известном фильме «Девушки с площади Испании», продают старые машины.

Рядом с этой площадью несколько лет жил Н.В. Гоголь, писал свои «Мертвые души». «Если бы вы знали, с какой радостью я бросил бы Швейцарию и полетел бы в мою душеньку, в мою красавицу, — Италию, — писал Гоголь Жуковскому в октябре 1837 года. — Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр — всё мне снилось!»

Гуляя по улицам вокруг Пьяцца ди Спанья, понимаешь, что такая пузырчатая радость повествования, как у Гоголя, могла получиться только здесь.

Из моего тогдашнего письма родителям:

У знаменитых «испанских ступеней» — барочной лестницы, которая ведет с Испанской площади к церкви Тринита-деи-Монти, на вершине холма Пинчо толпятся туристы. Уличный художник за одну миллю нарисует тебе карикатуру, за трешку сделает профиль, а за семь милль оттяпает такой портрет, что самим Кукрыниксам не снился.

В субботу 20 декабря 1975 года, в ясный солнечный день, мы отправились туда на автомобильный рынок. Это был даже не рынок, а некий стихийный процесс купли-продажи. Любители путешествий, в основном студенты из Германии, Франции, Голландии, часто завершали свои странствия в Риме, ставили машину (о, наивные времена!) на бесплатную стоянку на площади Испании и прилепляли к машине бумажку «продается».