Настоящие мужики детей не бросают - [2]

— А ведь можно и шею порезать, — сказал однажды Серый.

— Можно, и очень легко, — ответил отец.

Взяв опасную бритву, Серый позвонил Горсткову по телефону, робким голосом сообщил, что готов отдать ему японский плеер со всеми кассетами и дисками, лишь бы только тот его больше не бил, а бегать он и так не будет.

— Ладно, подходи к моему дому, я посмотрю, что за плеер, — пробурчал силач. — Если дерьмо, то буду метелить еще сильнее!

Они встретились. Серый держался спокойно. Это напоминало игру: кто быстрее обо всем догадается. Силач оглядел плеер, послушал звук. Игрушка его устраивала.

— А где диски и остальные кассеты? Не одна же у тебя была?!

— Пойдем, отдам остальные. Я подумал, вдруг тебе плеер не понравится.

— Ну пошли!

Он повел Горсткова через пустырь, где в одной из канав жители соседних домов устроили импровизированную свалку. Дойдя до нее, Серый неожиданно сказал:

— Какой-то дурак старинные монеты в канаву выбросил!

— Где?! — загорелся силач.

— Да тут!

Серый первым спрыгнул в канаву, незаметно бросил на землю старый юбилейный рубль, их еще отец собирал.

— Вон, смотри!

Рубль заблестел, и Горстков спрыгнул следом, поднял монету, стал рассматривать, и Серый не промедлил: достал бритву и размашисто полоснул обидчика по горлу, мгновенно его прорезав. Одноклассник замер, зашлепал, как лягушка, губами, пытаясь что-то сказать, что вызвало смех у Серого, а еще через секунду силач замертво рухнул на землю.

Серый огляделся, но стенки канавы надежно скрывали их от любопытных глаз. Он забрал плеер и монетку, вытер о землю бритву, разрыхлил свои следы, выбрался из ямы. На душе вдруг стало легко и спокойно. Отмщение совершилось, он навсегда заткнул рот своему обидчику. Вернувшись домой, тщательно в порошке промыл бритву, после чего лупой проверил, не осталось ли следов крови, и только тогда положил ее на место. Потом открыл банку со шпротами, с аппетитом поел и лег спать, проспав до вечера.

Труп обнаружили на следующий день. Эта новость мгновенно распространилась по школе. Серый подошел к шавкам, Степе и Паше, и тихо сказал:

— Вякните хоть слово, я и вам горло перережу! Хотите?

Те вылупили глаза и преданно замотали головами, подтверждая, что будут немы. Потом началось следствие, допрашивали всех подряд, следователь подробно разбирал выходку Евдокимова, многие слышали, как Горстков собирался начистить рожу Серому, но последний лишь пожимал плечами: до драки дело не дошло, а тогда с какой стати он будет ему горло резать. Серый ходил по школе королем. Ему нравилось созерцать страх на лицах двух шавок, которых теперь он подчинил себе. На физкультуре сразу же вставал впереди всех. Если кто-то покушался на его место, то получал подзатыльник, но давать сдачи почему-то никто не решался. Один из шавок потом объяснил ему:

— У тебя такой взгляд стал, что мурашки бегут по коже!

Серый и сам заметил эту перемену в себе. Он даже стал носить с собой бритву, его словно тянуло еще раз повторить это дерзкий взмах. И вскоре повод нашелся. Хомка, учившийся на два класса старше, неожиданно наскочил на него в клубе и нагло потребовал десять рублей. Пришлось отдать, ибо Хомка пугал ножичком.

Серый заставил шавок узнать, где живет обидчик. На следующий день он подкараулил его в подъезде. Прождал два часа и дождался. Вышел из-под лестницы, окликнул шпаненка.

— Еще десятки не надо? — спросил Серый.

— Чего?! — скорчил недовольную гримасу Хомка.

Серый мгновенно вытащил бритву и приставил к горлу обидчика.

— Не боишься?

— Да я тебя завтра урою, гнида! — зашипел гаденыш, и это были его последние слова.

Потом то же смешное, лягушачье шлепанье побелевших губ, жабьи вытаращенные глаза и глухое падение.

Шавки, Степа и Паша, первыми на следующий день принесли Серому эту весть, со страхом глядя на него, точно ожидая от него подтверждения. И Серый, рассмеявшись, внушительно им сказал:

— Вот видите, что бывает, когда дети себя плохо ведут! Не стоит меня сердить, мальчики, я этого не люблю!

И громко расхохотался.

И снова приходил следователь, всех опрашивал, но Хомка учился в седьмом, а не в пятом, и обиженных им хватало. И это убийство сошло Серому с рук, а через полгода газеты стали писать о серийном убийце, охотнике за детьми. Потом кого-то поймали, и тот неожиданно взял на себя смерть Горсткова и Хомки. Серый сам об этом прочитал в газете, которую принесли ему шавки.

— Выходит, ты лапшу нам на уши вешал? — радостно хохотнул Степа. — А мы, дураки, и поверили!

— Вы что, доказательств хотите? — завелся он, схватил одного из прихлебателей и сдавил ему горло так, что тот чуть не задохнулся. — Ну скажи, скажи!

Власов лишь хрипел, выпучив глаза, и ничего не мог сказать Серому в ответ.

— Мне вас-то зарезать ничего не стоит, — успокоившись и отпустив парня, проговорил Серый. — Все знают, что вы мои друзья, и если я вас прирежу, то на меня подозрение не упадет, так что лучше не выводите меня из себя, дольше проживете!

Он рассмеялся собственной шутке.

Рецидив случился в тот самый весенний вечерок, когда Серый сидел в пивной и потягивал разливное «Афанасий» со старыми школьными друзьями, среди которых были и Степа с Пашей, только уже повзрослевшие, а он беззаботно смотрел за окно на ленивых собак, греющихся на оттаявшей лужайке. И все было хорошо, пока один из сидевших за их столом, примкнувший к ним случайно, не завелся сначала из-за своей жены, оставившей его без копейки, а потом вдруг зацепил Серого.