Настоящие люди - [12]

            Тем вечером они больше не говорили. На следующий день им предстояла долгая дорога, и мужчины рано легли спать.

            ***

            Когда утром они выбрались из запорошенного снегом валкарана, небо расцвело зелеными сполохами. Для настоящего человека смотреть на небесные огни считалось дурным знаком. Луораветлан верили, что сияние — это громадный хищный червь, способный проглотить целиком стадо оленей.

            Элгар вспомнил как впервые увидел небесное свечение, когда был еще совсем ребенком. Пляшущие полосы живого огня восхитили его и приковали к себе взгляд. Умка, увидев, что мальчик смотрит на небо, взял его за плечи и заставил повернуться спиной к огню. С тех пор, каждый раз, когда вспыхивало чудесное сияние, Элгар избегал смотреть на небо и чувствовал яркий свет за своей спиной.

            Они подготовили нарты, Умка вернулся в валкаран и вынес оттуда тяжелый деревянный сундук. Элгар знал, что старик годами хранил его под оленьими шкурами и зимними одеялами.

            — Подарки, — объяснил Умка и поставил сундук на землю. — Не годится нам являться на общий сбор без подношения. Ну-ка, подойди, хочу, чтобы ты кое-что увидел…

            В сундуке лежали крепкие железные ножи, другая полезная утварь и несколько деревянных сосудов. Старик взял один из них и протянул воспитаннику. Элгар взвесил сосуд на ладони.

            — Дурная вода, — пояснил Умка. — Таньги продают ее вместе с чаем и табаком. Если выпьешь много, то потеряешь голову. Если выпьешь еще — потеряешь душу.

            Элгар недоуменно уставился на своего воспитателя, с опаской сжимая сосуд со страшным зельем.

            — Открой и понюхай, — предложил старик.

            Элгар послушно открыл бутылку. В нос ударил отвратительный, резкий, ни на что не похожий запах. Юноша пошатнулся и закашлялся. Умка улыбнулся и продолжил:

            — Молодые дураки думают, что этот напиток дает мудрость шаманов, но на самом деле это яд, притом страшный. Я видел людей, пристрастившихся пить такое зелье. Жалкое зрелище. Они похожи на высушенную рыбу. Несчастные глупцы, с глазами, горящими, как звезды…

            — Я не буду пить, — пообещал Элгар.

            — Нет, уж, глоток сделай. — Приказал старый медведь. — Ты должен знать этот вкус, как и вкус любого яда.

            Элгар осторожно поднес ко рту горлышко, стараясь не вдыхать отвратительные пары дурной воды, потом зажмурился и быстро отхлебнул. Глотку сразу обожгло жидким огнем, а немного позже в животе разлилось приятное тепло. Юноша фыркнул и вытер губы рукавом. Умка выхватил у него сосуд и, хорошо размахнувшись, ударил воспитанника по щеке.

            — Ни капли больше. — Предупредил он.

            Элгар затряс головой и кивнул.

            — Кого ты хочешь таким ядом одарить? — спросил он.

            — Я давно обнаружил, что дурная вода полезна во время торга или переговоров, — Умка лукаво улыбнулся. — Тот, кто слишком много выпьет, совершает странные поступки. Главное не перепоить ею человека, иначе на следующее утро он не вспомнит, что обещал и станет все отрицать. Запомни мои слова — это знание может тебе пригодиться.

            Пока Умка крепил сундук с подарками на нартах, Элгар закрывал шкурами валкаран. Крыша землянки была настолько прочной, что могла выдержать глубокий слой снега, а дымоход и все щели были надежно заделаны дымлиной и шкурами, чтобы не пропускать сырость. Вернувшись из путешествия сложнее всего было найти валкаран на однообразном заснеженном побережье, но весна была близко, и к их возвращению снег мог уже растаять, к тому же, Умка и Элгар хорошо знали эти земли и все немногочисленные здешние приметы.

            Когда приготовления были закончены, спутники заняли свои места на нартах, и Умка стегнул собак. Упряжка, заливаясь лаем, двинулась на запад.

            ***

            К полудню следующего дня они прибыли в стойбище оленеводов, где проходил большой сбор. Временная стоянка съехавшихся гостей раскинулась вокруг селения под названием Вэлвыхты. Обычно это поселение насчитывало не больше семи яранг, в которых ютилось несколько бедных семей. Сейчас постоянные жилища коренных жителей были едва заметны в растянувшемся по тундре постоянно шевелящемся черном многопалом чудище. Эти яранги образовали центр временной стоянки, а вокруг них, постоянно прибывая, разбивали шатры пришедшие охотники и оленеводы.

            Стойбище приходилось растягивать, чтобы собаки не загрызли ездовых оленей, чтобы разместить чавчу рядом с чавчу, морянина рядом с морянином, и кавралинов везде, где их ждала выгода. Все это шумело, кричало, стонало гортанным пением и собачьим лаем, и проедало за день больше, чем одна семья съедала за год.

            Чавчу кочевали со всем своим имуществом, семьями и огромными стадами оленей. Сейчас животных не было видно — пастухи увели встревоженную и непредсказуемую массу подальше от жилья — но вытоптанная земля, разрытый снег и опустошенные моховища напоминали о близости стад.

            Возле наскоро возведенных палаток и яранг громоздились сложенные друг на друга десятки нарт и саней. Новоприбывших встречал дружный лай. Собаки были всюду: дрались, играли, прогуливались вокруг костров, где их хозяева готовили еду.