Настоящая любовь - [5]

Я чувствую, что должна обязательно упомянуть о том, что стала обозревателем в газете до того, как колонка превратилась в клише. До того, как на нашу культуру обрушился удар потрясающей силы. До того, как все это стало скучным, глупым и очевидным. Когда все это произошло, менять профессию мне было уже слишком поздно. Я прочно сидела на крючке. Я полагаю, что если бы мне на глаза попались произведения Дороти Паркер[3], когда я была еще в юном впечатлительном возрасте, то она могла бы стать примером для меня. Я бы мечтала вырасти такой. Но в Аризоне, когда я росла, не было Дороти Паркер; вместо нее у нас была Нора Эфрон[4]. Вот ею я и захотела стать, когда вырасту. И только спустя много лет я узнала — после того как познакомилась с творчеством Дороти Паркер и начала предаваться праздным размышлениям о том, что мне следовало бы попытаться стать похожей на нее — что Нора Эфрон сама хотела походить на Дороти Паркер, что доставило мне некоторое удовольствие.

К несчастью, таким, как я, очень трудно стать такими, как Дороти Паркер, или даже как Нора Эфрон, если на то пошло, потому что я не еврейка. Мало того, я не только не еврейка, я — полная противоположность евреям. Меня воспитали евангелисткой, настоящей возродившейся христианкой, а у этого племени начисто отсутствуют комедийные традиции. Я уже не говорю об интеллектуальных. Впрочем, мы не склонны и ненавидеть самих себя, хотя, Господь свидетель, все остальные в мире только и хотят, чтобы мы поспешили и прониклись этим чувством. И все из-за того — наверное, об этом можно было и не говорить — что люди ненавидят христиан-евангелистов. Они их ненавидят, ненавидят, ненавидят. Они ненавидят христианское право, они ненавидят «Моральное большинство»[5], они ненавидят Джерри Фалуэлла[6], они ненавидят тех, кто протестует против абортов, они ненавидят людей, у которых на задней стенке мини-фургонов красуется маленькая серебристая рыбка, они ненавидят парней в офисах с непривычными стрижками, которые отказываются вкладывать деньги в футбольную лотерею. Разумеется, парень в офисе с непривычной стрижкой может оказаться и мормоном, но по какой-то причине люди не ненавидят мормонов. Большинство относится к мормонам как к безобидным суперхристианам. Единственные, кто не считает мормонов христианами, — это, в сущности, сами мормоны и христиане. Несколько лет назад мне позвонила мать и сказала, что люди, которые поселились по соседству — мормоны.

— У них есть гамак? — спросила я.

— Как ты догадалась? — отреагировала моя мать.

— Мормоны любят гамаки, — ответила я. — Не знаю почему, но любят.

В общем, как бы там ни было, моя мать подружилась со своей соседкой, и следующие три года они провели, обмениваясь рецептами и безуспешно пытаясь обратить друг друга в свою веру. А это возвращает нас к фундаментальной проблеме возродившихся христиан, которая состоит в том, что они не желают новообращения. Они даже не желают задуматься над тем, что их, может быть, и следовало бы обратить в новую веру. Беда заключается в том, что в какой-то момент беседы человек, которого пытаются обратить, непременно задаст вопрос: «А что будет, если я откажусь?» — а тот, кто обращает, напускает на себя глуповатое, искреннее выражение лица и отвечает: «Тогда вы будете целую вечность гореть в аду». Это действует на нервы, даже если каждый думает, что такие «проповедники» — полное дерьмо. И, в общем-то, все остальное не доставляет ни малейшего удовольствия. Даже когда я была подростком, я уже знала, что радости мне это не доставит. Когда я училась в средней школе, всегда находился кто-нибудь из ребят, кто говорил: «Смотри, нам не нужно пить, чтобы получать удовольствие», — но даже тогда я подозревала, а теперь просто уверена — что когда выпиваешь, принимаешь наркотики и занимаешься сексом, то получаешь больше удовольствия, чем удерживаясь от этого. Намного больше.

Вы, вероятно, задаетесь вопросом, как я могла вообще жить без брака со своим приятелем Томом, если я была евангелистской христианкой. Знаете, говоря откровенно, я уже довольно долго не была христианкой — собственно, еще со времен учебы в колледже. Некоторые черты бунтарского духа проявлялись и в пору моей молодости, после того как мне исполнилось двадцать, в виде розовых свитеров и ненормальных причесок. Если бы я уделила размышлениям о своей религиозности достаточно времени, то смылась бы с корабля, фигурально выражаясь, еще до того как поступила в колледж. Потому что быть христианкой-евангелисткой невообразимо скучно. Все вокруг вас только и заняты тем, что пьют, курят и пробуют психоделические грибы, экспериментируют с лесбиянством, берут в рот у толпы незнакомцев во время весеннего помешательства, а вы только делаете вид, что остаетесь единственным оплотом добропорядочности. Самое худшее, что может с вами случиться, — это быть христианкой-евангелисткой в одном из университетов «Лиги плюща»[7] — а именно это и выпало на мою долю, — потому что вы не только пытаетесь выглядеть хорошей, вы пытаетесь еще и выглядеть умной. А все заканчивается тем, что вы стараетесь снова и снова оспорить результаты «Обезьяньего процесса»