Настоящая фантастика 2019 - [31]

До сих пор отважиться на одиночный побег не рискнул ни один из десятка тысяч скитальцев. Этот первый. Кто знает, когда родится на свет другой такой и родится ли вообще.

Клебанов решился. Он задействовал коммуникатор, послал запрос в бортовой компьютер наматывающего витки по орбите челнока. Четверть часа спустя тот отстрелил дюжину разведывательных зондов. Ещё через час беглец был локализован. Клебанов удовлетворённо кивнул и отправил новый запрос. Компьютер принял его, обработал и отдал команду: от челночного борта отвалил посадочный модуль.

До полуночи Клебанов занимался рутинной работой – брезгливо кривясь, выслушивал переданные через опричников жалобы и доносы. Назавтра по каждой и каждому из них предстоит разобраться. Иногда разбирательства заканчивались прощением, чаще поркой, в отдельных случаях казнью. Некогда Клебанова корёжило и мутило всякий раз, когда приходилось применять крайнюю, фатальную меру. Корёжило несмотря на то, что другого выхода не было – оставить паникёра и труса в живых означало угрозу проекту. Потом Клебанов привык.

* * *

На изломе третьего дня пути навстречу Шардару из-за бархана вымахнула стая пардов. Два могучих, с пятнистыми шкурами самца и гибкая, пластичная, с вкрадчивыми движениями самка.

На мгновение Шардар оцепенел от страха. Затем его подавил. Рывком сбросил с плеч походный баул с шатром и ломтями вяленой конины. Правой рукой выдернул клинок покойного Глая из ножен, левой – кинжал из-за пояса. Пригнувшись, замер. Самка, припадая к песку, не торопясь приближалась, самцы по широким дугам обходили с обеих сторон.

Это была смерть, неотвратимая, верная. В схватке с пардом один на один у Шардара были шансы. И ни единого против стаи. Пускай. Принять смерть следовало достойно.

– Давайте, – бросил хищникам Шардар. – Сожрите меня.

Миг спустя краем глаза он уловил движение за спиной. Резко обернулся, и подавленный было страх возник вновь, мгновенно переродившись в ужас. Сзади стремительно приближался ещё один хищник – горбатый и клешнястый исполинский паук. Настоящее чудовище, подобного которому ни Шардар, ни один из его сородичей отродясь не видывал. Четыре пары суставчатых лап скользили по песку, не оставляя следов, будто тварь была бестелесна. Иссиня-чёрная оболочка отливала на солнце глянцем.

Шардар развернулся лицом к новому врагу. Смерть от удара когтистой лапы казалась ему теперь не такой уж страшной в сравнении с гибелью от медленно высасывающего кровь жвала. Паук приближался, он пёр прямо на Шардара и был уже в двадцати шагах. В пятнадцати. В десяти. А потом вдруг резко ушёл в сторону.

Родившийся между клешнёй серебристый луч прошил воздух и сверху вниз обрушился на изготовившегося к прыжку парда, развалив его пополам. Метнулся вбок, наискось перечеркнул второго. Пошарил, будто в нерешительности, по песку, провожая опрометью удирающую самку, но убивать не стал. Истончал и через пару мгновений истаял. Паук развернулся и посеменил прочь, Отдалившись на сотню шагов, ввинтился в песок и исчез бесследно.

Ночью Шардар не сомкнул глаз. Он силился, тщился понять, откуда взялся нежданный спаситель, но понять упорно не удавалось. Не Клебан же, находящийся сейчас невесть в каких далях, сотворил очередное непрошеное чудо.

Под утро, так и не придя ни к какому выводу, Шардар забылся коротким сном. Когда солнце начало припекать, пробудился, собрал пожитки и двинулся дальше на юг.

Трое суток спустя паук появился опять. На этот раз, когда Шардар уже задыхался, сдавленный кольцами песчаного удава. И вновь исчез, как не бывало, пока обезглавленная змея, издыхая, корчилась на песке.

На исходе пятнадцатых суток сквозь жухлую бледно-жёлтую поросль пустынной травы начала пробиваться зелень. На следующий день желтизна увядания утонула, растворилась в ней. Песок под ногами иссяк, сменившись травяным лугом, затем кустарниковыми зарослями. На закате Шардар вышел к реке.

Цепляясь за кусты, обдирая колени и локти, он спустился по крутому каменистому склону. На берегу упал на острую гальку плашмя, долго безотрывно пил студёную воду. Затем в стремительно набирающих силу сумерках поставил шатёр и, растянувшись на пардовой шкуре, уснул.

Наутро над рекой поднялся туман. К полудню он рассеялся, и забравшийся на вершину берегового утёса Шардар увидел противоположный берег. Далёкий, едва различимый, и на нём… Шардар всматривался до рези в глазах. Он разглядел белые и бледно-розовые вкрапления в сплошном, до горизонта, зелёном ковре.

Жилища, понял он. Человеческие жилища. Не шатры из звериных шкур, а постройки из дерева и камня. Дома, о которых рассказывал со слов покойного деда отец.

Вскоре счёт дням, прожитым у речного берега, Шардар потерял. Он набирал силы, охотился, ел и, главное, пил вдоволь. Четырежды едва не погиб, столкнувшись со спускающимися на водопой хищниками, но всякий раз выручал появляющийся невесть откуда паук.

Настал день, и Шардар начал задумываться об оставшихся в песках сородичах. О скитающемся между редкими, разбросанными по пустыне колодцами народе под предводительством называвшего себя чудотворцем чужака.