Настоящая фантастика 2019 - [29]

А для них ничего и на самом деле не произошло, отчётливо понял Шардар. Один дальний родич убит, и одну соседскую дочку насильно лишили девственности – велика важность. По сравнению с сотнями несчастий, смертей и увечий, случившихся за многие годы скитаний в бескрайних песках, – обычное и потому не слишком значительное событие.

Когда солнце оторвалось от восточного горизонта, явился в сопровождении полудюжины избранных чудо-творец Клебан. При его приближении молодёжь поспешно убралась под пологи шатров. Те, кто постарше, покорно склонив головы, пали на колени. Шардар остался стоять – один среди всех. Чудотворца он видел вблизи первый раз в жизни, но ни малейшего трепета и почтения перед ним не испытывал. Надменный, выряженный в алый балахон старик, с ног до головы окружённый серебристым сиянием, закутанный в него, будто в кокон. Сухопарый, с тонкими губами, крючковатым носом и залысинами на тронутом морщинами высоком лбу. Отец уверял, что народ не полёг в песчаных бурях, не вымер от жажды и не растерзан диким зверьём лишь его заботами. Что жизнью все они обязаны чудесам, которые Клебан творил, когда приходила нужда. Мудростям, что тот проповедовал заблудшим душам. В прямом смысле заблудшим – в пустынных землях без конца и без края, где людям жить не подобает.

– Что здесь случилось? – хрипло каркнул Клебан. – Я спрашиваю: что здесь вчера произошло?

Никто не ответил. Слова чудотворца растаяли в песках. Тишину теперь нарушал лишь ветер, посвистывающий в дальних барханах.

– Ещё раз спрашиваю: что здесь…

– А ничего, – неожиданно для самого себя отозвался Шардар. – Ничего не случилось. Вот эти, – мотнул он головой в сторону избранных, – зарубили моего сородича и изнасиловали мою сестру. Сущие пустяки, правда, ты, как там тебя?

Он шагнул вперёд и смотрел теперь на чудотворца в упор – глаза в глаза. Дерзко смотрел и думал, что сейчас тот махнёт рукой – и небесная молния испепелит нечестивца. А может, кивнёт избранным, и те в минуту располосуют его на лоскуты. И пускай, решил Шардар, не отводя от чудотворца взгляда. Ни прощения, ни пощады просить он не станет.

– Простите его, господин, – вместо Шардара взмолился старый Зеер. То и дело тычась головой в песок, отец на карачках пополз к чудотворцу. – Мальчик совсем ещё несмышлёный: он не ведает, что говорит. Прошу, милостивец наш, заклинаю: пощадите его!

Чудотворец Клебан скривил губы.

– Умолкни, – мазнув просителя мимолетным взглядом, коротко бросил он и вновь уставился на Шардара. – Кто таков? Как зовут, спрашиваю!

– Шардар, сын Зеера.

– Вот этого? – уточнил чудотворец, кивнув на так и оставшегося на четвереньках, дрожащего от страха отца.

Шардар хмыкнул.

– Вот этого, – подтвердил он. – Что теперь? Может быть, сотворишь чудо? Оживишь зарубленного Глая и вернёшь девственность моей сестре Мрие? Или тебе не до подобных безделиц?

Мгновение-другое Клебан, заломив бровь, молчал. Сейчас испепелит или велит казнить, подумал Шардар и удивился, что ему отчего-то ничуть не страшно.

Ни испепелять, ни казнить чудотворец, однако, не стал.

– Вечером придёшь ко мне, – вместо этого бросил он. – Я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. И прости: оживлять покойников и делать из женщин девиц я не умею.

* * *

Задёрнув полог шатра и велев горе-опричникам попусту не беспокоить, Клебанов отключил силовой контур. Едва серебристое сияние вокруг него померкло, сбросил балахон и принялся ожесточённо чесаться. Закупоренные проклятым контуром поры враз выстрелили потом, кожа зудела немилосердно – Клебанов много бы отдал за контрастный душ или хотя бы элементарное купание в прохладной воде.

Увы, и о том, и о другом приходилось только мечтать. Клебанов вздохнул, растёрся холщовым полотенцем и улёгся на декорированную под походный топчан раскладушку. Задумался. Гуттаперчевый, снабжённый гидравлическим прессом матрац пружинил, обтекая тело, ласкал, унимая недавний зуд. Пропущенный через эластичную ткань слабый ток приятно покалывал электромассажем.

Клебанов задействовал технику. Миниатюрный кондиционер в считаные секунды разогнал жару, стерилизатор истребил мелких вездесущих насекомых, компактный пищевой процессор испёк хлеб.

«Тенденция или случайность? – напряжённо думал Клебанов, отщипывая по кусочку от тёплой хрустящей горбушки. Он восстановил в памяти получасовой давности речь дерзкого юнца, рослого, плечистого, смуглого и широкого в кости. – Скорее всего, случайность. Бросившийся на выручку девице мужчина был, возможно, попросту во хмелю. А парнишка или недоумком, и вправду не ведающим, что несёт, или скороспелкой под стать грибу-колосовику, вымахнувшему из-под земли задолго до грибного сезона. С другой стороны, кто знает, как быстро срабатывают в этом мире социальные и поведенческие модели и насколько гибки или, напротив, статичны наследственные структуры».

Клебанов повернулся на бок, устроился поудобнее. Предполагаемая длительность проекта – полста местных лет. По земным нормам – хватает с запасом. Однако отклонения от предполагаемого срока и в ту, и в другую сторону в иных мирах, бывало, оказывались весьма значительными. В основном, правда, именно отклонения в сторону замедления. На Обруче, к примеру, два резидента успели умереть своей смертью, прежде чем третьему по счёту удалось довести проект до финальной фазы. Возможно, и Клебанову предстоит окончить свои дни здесь, в песках, а не в загородном домике где-нибудь под Ниццей, Сочи, Мельбурном или Иерусалимом. Что ж – он знал, на что шёл, когда подписывал контракт в Институте экспериментальной социологии. Правда, знал лишь теоретически.