Настоящая фантастика 2017 - [48]

Сказители молча слушали его речь, не моргая. Федор Ильич стал сомневаться, понимают ли его?

– Прошка, здесь другой специалист нужен, – обратился он к шаману. – Лучше физик или целый научный институт.

– Эт долга, – шаман вздохнул. – Щас нада.

Не поспоришь. Федор Ильич кивнул самому себе, поднялся со шкуры и прошел к краю ямы. Солнце едва касалось горизонта, и скальная громада накрыла длинной тенью яму, объект над ней, сказителей у костра, толпу, пришедшую следом за ними с Прошкой. На дне ямы образовалось озеро кристально-чистой воды, и сияние играло на его поверхности, блики танцевали на стенах.

– Глубоко, – пробормотал врач.

Он чуть подался вперед, подставил сиянию одну, другую щеку – свет не согревал. Тогда осторожно протянул руку и почувствовал кончиками пальцев упругую поверхность.

– Они пробывали, – Прошка оказался рядом. – Один охотник прыгнул…

Дальше объяснять не надо. Из ямы и с веревкой не выберешься.

– Шаманы пробывали, – рассказывал Прошка. – Трудна. Теперь я по́йду.

– Куда? – едва не закричал врач. – Зачем?

Шаман молчал.

– Как вам объяснить, что это искусственный объект? Это техника! Ма-ши-на! Чу-жа-я ма-ши-на!

Прошка кивнул, соглашаясь, и сказал:

– Ты по́йдешь с мной.

– Глупость какая! – в сердцах Федор Ильич схватился за голову.

– Ты дохтор. Ты поможешь Златой.

Подготовка заняла целые сутки. Федор Ильич прочувствовал на собственной шкуре все, что пришлось пройти упрямому шаману. Женщины долго натирали тело «дохтора» травами, обмывали водой из ямы. Стекающие струи бликовали зелеными и фиолетовыми всполохами, врач вздрагивал от холода, но терпел. Убедившись, что Федор Ильич достаточно чист, олонхосуты распорядились покрыть его тело рисунками. Сделать это оказалось не просто – мешал волосяной покров на теле. Врач поначалу даже опасался, что побреют его всего, но обошлось. Напевая, женщины взялись за угли. Старуха, которая присматривала за работой, лишь усмехнулась: «Хагдан эхэ».

– Бурый медведь! – сказала она. – Такому и шкур не нада.

Однако шкуру все же надели. Насколько понял Федор Ильич, простому человеку опасно путешествовать с шаманом, а зверю духи плохого не сделают.

Солнце вновь склонилось к линии горизонта, когда «хагдан эхэ» следом за шаманом вошел в круг, где горел большой костер.

– Что мне надо делать? – Федор Ильич волновался, голос дрожал.

– Слушай, – ответил Прошка, – и иди за мной.

Он ударил в бубен, приблизил инструмент к уху, будто прислушался к звуку. Ударил вновь. Хрипло крикнул один из олонхосутов, и началось.

Врач ждал. Уже ныла спина, наливались свинцом плечи под тяжестью медвежьей шкуры. Федор Ильич пошевелился, потоптался на месте, разгоняя кровь.

– Хагдан эхэ! – воскликнул шаман.

Звериный рык вырвался из горла врача. Федор Ильич замер, удивляясь самому себе, а затем поднял лапы к небу, качнулся из стороны в сторону, ноги сами пустились в пляс. Зверь пошел за звуками бубна, его рычание постепенно превратилось в горловое пение, которым никогда не владел «дохтор Кранты», и вот уже медведь кружится в паре с шаманом под песни олонхосутов.

Новое превращение произошло неожиданно. Федор Ильич вдруг осознал себя стоящим на краю ямы рядом с Прошкой. За спиной звучал бубен, ревел медведь, пели люди. Врач удивился – выходит, он одновременно и здесь и там? – хотел обернуться, но шаман одернул – назад пути нет.

«Иное» теперь предстало в переплетении фиолетовых жгутов. Они беспорядочно вращались, скрывая в себе сияющую сердцевину. Время от времени меж жгутов возникали проемы, в которые свободно мог войти человек. «Или влететь дух», – подумалось Федору Ильичу.

– Нам туда, – сказал он шаману, указывая на проход.

Прошка кивнул, взял его за руку и попытался взлететь, но лишь немного приподнялся над землей. Дух умершего поднимается к Верхнему миру легко, но дух живого отягощен телом, а тут еще и спутник.

– Что-то не так? – спросил Федор Ильич.

– Жди!

Лицо Прошки нахмурилось, потом исказилось от боли.

– Хорошо, – произнес шаман и заставил себя улыбнуться.

Он с легкостью поднялся над ямой, увлекая за собой врача, и они вошли в один из проемов.

Знаки, речь, телепатия, в конце концов, лишь средства понять друг друга. Некоторые вещи Федор Ильич воспринял сразу, но большая часть… Она не торопила, успокоила: со временем откроется, ты поймешь.

Золотая предстала перед ними лежащей – на ложе? в пилотском кресле? в коконе? – скрытая золотым сиянием. Врач попытался узнать причину крушения аппарата, но ничего не понял в технических деталях произошедшего. Ясно одно: много тысячелетий назад аппарат оказался погребенным под селевым потоком и вмерз. Выходить на поверхность Золотая могла, но поднять корабль… Что-то мешало. Технические проблемы. Федор Ильич в растерянности потер лоб.

Теперь она умирала. От старости, от дряхлости. У Золотой не было больше сил носить груз знаний и способностей, полученных при рождении, приобретенных в течение долгой жизни. Врачу показалось странным, что столь могущественное существо не может обновить организм. Она лишь улыбнулась – он не видел лица, однако почувствовал эмоцию. Показалось, словно старушка мать взглянула на маленького любопытного ребенка.