Настоящая фантастика – 2010 - [36]

— Мне нужна информация, — сказал Крокодил.

Офицер поднял глаза.

— Мне нужна информация о моей родной планете.

Офицер снова взял деревянную плашку, удостоверяющую личность Крокодила. Поместил плашку в гнездо. Вытащил и протянул Крокодилу новый кусок бересты.

«Третья крупная планета Солнечной системы, — прочитал Крокодил. — Проявляет геологическую активность…»

Строчки, пестрящие терминами и цифрами, поплыли у него перед глазами: «Ядро… Мантия… Состав атмосферы… Магнитное поле… Возникновение и развитие жизни… термостойкие бактерии… повреждение озонового слоя, метановые выбросы…»

— Мне нужна другая информация… О будущем! Мне нужно знать, в каких условиях я принимал решение об эмиграции!

Офицер чего-то коснулся на столе, и на бересте перед Крокодилом выплыл совсем другой текст.

«Памятка мигранту, находящемуся во временном… — Крокодил пропустил несколько строк. — Мигрант имеет право безвозмездно получать материальную, моральную поддержку и медицинскую помощь… Быть интегрированным в общество… Получать информацию касательно планеты и условий проживания, особенностей быта… — строка вдруг окрасилась красным, будто на бересту капнули кровью, — …кроме информации, касающейся парадоксальных изменений времени, пространства и других процессов, находящихся в компетенции Вселенского миграционного бюро».

Офицер все перебирал листья на столе и казался бездельником, имитирующим занятость.

— Где и как я могу получить информацию о моей родной планете?

— Вам должны были ее предоставить в бюро, — сказал офицер, и Крокодил впервые услышал звук его голоса.

— Мне сказали, что эта информация не входит в контракт!

— Значит, вы не пожелали включить ее в контракт.

— Но я желаю ее получить — сейчас!

— Отправим запрос в бюро, — офицер вздохнул. — Подождем ответа. Хотя вероятность положительного решения крайне мала — вам следовало четко описать причину эмиграции в обращении к самому себе. Вы этого не сделали?

Крокодил растерялся.

— Нет…

— Почему?

— Откуда я знаю?! Может, я записывал это обращение под давлением? Может, меня шантажировали?

— Чем?

— Не знаю, — признался Крокодил.

Офицер повертел в пальцах временное удостоверение Крокодила:

— Вам следует принять решение о статусе и согласовать зависимость. Для решения осталось чуть более трех суток. На сегодня у вас запланирована встреча с соотечественниками. Вы готовы отправляться?

* * *

— Мы уехали в две тысячи восьмом, — сказала женщина.

Она употребляла слово «уехали», хотя речь шла о все том же «изъятии». Битая жизнью женщина из Ужгорода, сорока двух лет, однажды очутилась на миграционном пункте вместе с пятнадцатилетним сыном. Теперь сыну семнадцать. Мужа нет и, собственно, не было: они расстались сразу после рождения ребенка.

— Я давно хотела куда-то уехать, — призналась она Крокодилу. — Только не знала куда. И денег не было. Квартиры не было, жили на съемных все время… Иногда углы снимали… Знаешь, когда я очутилась в этом их офисе, я прямо чуть в пляс не пустилась, честное слово. И Борьке тоже тут сразу понравилось.

— Давно живете?

— Полтора года. А кажется, будто всю жизнь.

— По дому не скучаете?

— А о чем скучать? О чем скучать — о жизни скотской, когда пашешь на трех работах и концы с концами еле сводишь? Борьку в школе вечно дразнили… Он заикался, понимаешь, и характер такой… тихий. А здесь, с их языком, перестал заикаться.

— Ему семнадцать? Он будет сдавать тест на полное гражданство или уже сдал?

Крокодил сразу понял, что спросил не то. Женщина, до этого момента приветливо улыбавшаяся, потемнела лицом:

— А зачем? Зачем эти тесты? Нам не надо. Когда приехали, мне предложили при местном приписаться, как бы частнике. Я довольна, и Борька будет при нем. Мы уже подали заявку. Борьке дадут ресурс на образование, он пойдет на оформительские курсы, закончит — получит хорошую работу. Зачем ему какой-то тест?

Крокодил хотел промолчать, но не удержался:

— Он ведь будет иметь статус зависимого?

— Ну и что?! — спросила она с открытой неприязнью. — Это тебе не Земля! Это на Земле ты от всех свободен, хочешь — подыхай с голоду. А здесь пропасть не дадут!

— Я ничего такого не имел в виду, — пробормотал Крокодил. — Я просто спросил.

Женщина окинула его скептическим взглядом:

— Ты бы переоделся. Я уже и забыла, как эти штаны выглядят, джинсы, в смысле. Грязь на них собирается, рвутся, сохнут долго… Надень местное, сразу другим человеком себя почувствуешь.

— Хорошо, — сказал Крокодил.

Спрашивать у женщины, изъятой в две тысячи восьмом, что случится на Земле в две тысячи двенадцатом году, он раздумал.

— Борьке бы еще девочку присмотреть, из наших, из мигрантов, — сказала она мягче, будто устыдившись своей вспышки. — Жалко, мало нас. Может, еще прибудет кто? Ты не знаешь?

— Может, и прибудет, — сказал Крокодил.

И вдруг ощутил надежду. Может, те, кто прибудет позже, в самом деле что-то знают?

* * *

Остаток дня он провел, катаясь на монорельсе.

Похожая на карету из тыквы, круглая, с огромными окнами кабина катила через лес, и над обрывом, и снова через лес — кругами. Появлялся и пропадал вдалеке город, похожий на скопление устремленных в небо иголок. Кабина кружила по кругу, видимо, зная, что пассажир у нее один и ехать ему некуда.